Староверы — отличие от православных. Старообрядцы свердловской области

Побывали у потомков русских староверов в селе Пристань

В дом заходите только после третьего приглашения. После первого в избу не входите. Обидятся, не поймут, - напутствуют нас знакомые перед поездкой в общину староверов. - На чай или воду не рассчитывайте. Берите с собой воду или хотя бы кружку. Они вам из своей посуды не дадут пить-есть, вроде как оскверните. Держат специальную «поганую», то есть языческую, для чужих.

Такую информацию дают и экскурсоводы в музеях. В интернете тоже пишут: постоянные гонения на старообрядцев (их преследовали до 1905 года) укрепили их дух, но сделали подозрительными и угрюмыми. Они отрицают прогресс, ходят в традиционной одежде.

Старообрядцами, или староверами, называют последователей старой веры. Если кратко: в XVII веке в православной церкви произошёл раскол. К нему привели протесты против реформ, которые стал насаждать новый патриарх Никон, поддерживаемый государством. Реформы его касались многих обрядовых вещей, церковных книг. Староверы бежали на Урал, заселяли Сибирь. Считается, что староверы замкнуты, избегают контактов с другими верующими или мирскими людьми.

Пример старообрядческой семьи - Лыковы, которые в 30-х годах сбежали от новой власти в глухую тайгу. Так и жили 40 лет в своём мире, в затворничестве, ведя натуральное хозяйство. В конце 70-х на них наткнулись геологи.

Чтобы узнать, как живут потомки русских староверов сейчас, мы поехали в старообрядческую общину в Свердловской области - в село с красивым названием Пристань.

Пристань стоит на берегу реки Уфа рядом с рабочим поселком Арти в 200 километрах от Екатеринбурга. Село основано в 1789 году, когда-то сюда причаливали баржи. Но есть ещё и другой смысл у его названия: здесь находили приют староверы со всего Урала. Храм, построенный здесь сто лет назад, не закрывали даже в годы советской власти.

«Я бы тоже весь мир объехала, но за дедом надо присмотреть»

В Пристани тихо и безлюдно. Лишь возле одного из домов рядом с храмом маячит кто-то в салатовом светоотражающем жилете, напоминая гаишника.

Оказалось, что это наряженный в жилет дед: внешне - истинный старовер с пышной и седой бородой. Из дома к нам навстречу вышла пожилая женщина:

Не пугайтесь, не ГАИ, это я мужу жилет надеваю, чтобы его издали видно было водителям. Он машин не остерегается, когда гуляет по деревне. И слышит плохо, поэтому не отвечает вам.

Женщину зовут Нина Алексеевна Булатова. Она приглашает нас в дом, а мы мнёмся: ждём третьего приглашения, как нас учили. Но потом все же решаемся зайти - Нина Алексеевна кажется искренне приветливой.

Зря вы о нас думали, что мы нелюдимые, - говорит Нина Алексеевна. - У нас в селе старообрядцы гостеприимны, открыты, доброжелательны. Не нужно мне никаких трёх приглашений. Да, есть среди нас и закрытые, которые совсем отказываются от каких-то современных вещей. Они считают, что так могут лучше сохранить веру. Например, жила тут женщина - ни паспорта не было, ни пенсии не получала. Умерла уже. Но большинство осовременились, куда денешься. Видите, у нас свои газеты. В интернете про нас пишут. Но я не освоила, телефоном сотовым пока только пользуюсь.

В одной из газет в доме видим фото чернокожих мальчишек. Тут же читаем, что эти негритята из Уганды - тоже староверы! В этой жаркой африканской стране есть свой старообрядческий приход.

В уральской Пристани из ста прихожан в основном все пожилые. Работы для молодых здесь нет, уезжают учиться и остаются в Екатеринбурге, Красноуфимске. В храм молодые приезжают на праздники, крестить детей.

Нине Алексеевне 87-й год, она бывшая учительница русского языка и литературы. В Пристань приехала когда-то её мама - сама из староверов. Приехала сюда, потому что тут работал храм. И Нина Алексеевна попросилась по распределению сюда после пединститута.

Меня постоянно упрекали, что мать - церковница, - вспоминает Нина Алексеевна. - Я комсомолка была, и пионерка была, и атеистическую работу приходилось вести, в душе оставаясь старообрядкой. Я как между двух огней. Мама хотела, чтобы я была верующая, а начальство хотело, чтобы я об этом забыла. Я тайно в храм ходила. А дед мой (муж Нины Алексеевны. - Прим. ред. ), местный. Еще прадеды его в Пристани жили. Отец, дед, прадед - все были священниками.

У Нины Алексеевны трое детей, семеро внуков и шестеро правнуков.

Дети у меня все с высшим образованием, окончили институты. Они совсем современные, живут в Екатеринбурге и Артях. К сожалению, в церковь не очень часто ходят. Хотя все крещённые в нашем храме: и дети, и внуки.

…и магнитики из дальних стран, привезённые детьми и внуками

Нина Алексеевна показывает магнитики на холодильнике, привезённые детьми и внуками из дальних стран и городов: Иерусалим, Прага, Париж. Говорит, что сама бы посмотрела мир, но «как-то уже не получается: дела, надо присматривать за дедушкой, за домом».

«Прихожане не раз задавали вопрос - можно ли пользоваться интернетом?»

Чаю? - предлагает нам отец Иоанн, настоятель пристаньского храма. Он живёт в доме по соседству с домом Нины Алексеевны. Приняли нас тут так же доброжелательно. Подозрителен и суров был только огромный мохнатый пёс - кавказская овчарка. Запёртый в вольере, он свирепо лаял на чужаков.

Мы напоминаем про «чужую», языческую посуду. Отец Иоанн кивает, улыбается и объясняет:

У нас в общине и вообще в официальной старообрядческой церкви такого нет, чтобы для гостей держать отдельную посуду. Потому что Господь и с грешниками, и с мытарями и ел, и пил. Вот, допустим, приходит ко мне человек, просит пить. А я ему: «Вот тебе кружка специальная». Что он подумает о старообрядцах? Обидится. Нам, наоборот, надо показать людям, что мы открытые, доброжелательные. Образованные. У меня сосед - Пётр Уварович Кузнецов. Он учёный, профессор, доктор юридических наук. Жаль, сейчас его нет дома, на работе в Екатеринбурге, преподаёт в юридической академии.

- А откуда все эти рассказы про нелюдимость, нелюбовь к чужим?

Это действительно есть среди беспоповников. Беспоповцы - это старообрядцы, не приемлющие священства. Когда произошёл раскол, некоторые люди считали, что старое священство умерло, погибло, нового нет. Они уходили в леса, основывали общины, скиты. Я когда-то жил в Минусинске, там есть чисто старообрядческие деревни, из беспоповцев. Дети учатся только до 4-го класса, девушки в длинных сарафанах, мужчины с бородами. Все сохранено.

- А Лыковы чьи?

Они были из часовенных (одно из ответвлений в беспоповстве). Но сейчас Агафья Лыкова перешла к нам, к официальной старообрядческой церкви.

Отец Иоанн с детства мечтал быть священнослужителем. Говорит, играл не в лётчика или шофера, а в дьякона, в церковные службы, вместо причастия - варенье. Он родился в семье староверов в Сибири. Отец - ветеран Великой Отечественной войны, преподаватель радиотехники. На фронте вступил в партию (на передовой было не до споров, просто вручили партбилет), а после войны отказался платить взносы. Начали разбираться. Арестовали, отобрали все боевые награды, приговорили к расстрелу, потом заменили расстрел на 25 лет лагерей. Освободили через два года по амнистии после смерти Сталина.

Ни пионером, ни октябрёнком не был. К нам не лезли, в школе знали, что семья верующая. Отец грамотный был, если что - ссылался на Конституцию, которая ещё в 36-м году гарантировала свободу слова.

Мирская профессия отца Иоанна - сварщик. Успел поработать недолго, отслужил в армии. Потом ушёл в священнослужители.

Его жена, матушка Наталья, в миру была бухгалтером. У них шестеро детей, семеро внуков.

В школе дети учились хорошо, похвальных писем, грамот полно. Мы не тёмные. Сейчас дети закончили институты: юридический, одна в экономическом ещё учится, УрГЭУ СИНХ. Трое детей работают в храме, со мной, одна замужем за священником. Младший сын сейчас взял академический в железнодорожном институте (УрГУПС) и пошёл в армию, - рассказывает отец Иоанн.

- А староверам дозволяется служить?

Среди моих прихожан все служат, как положено. Дозволяется и даже приветствуется. Родину защищать должен каждый человек, гражданин. В войну староверы шли на фронт.

Он ведёт нас показать свой храм Троицы Живоначальной. За мостом на другом конце деревни видны купола православной церкви. Очень многие сельчане - её прихожане.

Мы с нашими православными соседями не ссоримся никогда (хотя старообрядцы тоже православные, имеются в виду те, кто принял реформы в XVII веке. - Прим. ред .). Батюшки не раз ко мне в гости ходили. Как-то давно ещё архиепископ Мелхиседек (с 1984 по 1994 руководил Екатеринбургской, Челябинской, Курганской епархией) распорядился, чтобы в храмах детей крестили полным трёхразовым погружением. Ко мне православные священники приходили за советами. У нас же, у староверов, всегда полное погружение в ледяную купель.

- Это не опасно? Младенца в ледяную воду с головой?

Нет, конечно. В холодной воде дух захватывает, и ещё: когда крестишь нос, рот зажимаешь. Это проверено веками. На моей практике ещё не было, чтобы кому-то плохо стало. Наоборот, помню - привезли из соседней деревни девочку. Вся покрыта коростой. Покрестил, окунул. Потом девочку на причастие привезли - уже вся чистая. Мать говорит, после крещения все коросты спали сразу.

- Интернетом пользуетесь?

Да, у нас в доме он есть. Мне не раз задавали вопрос прихожане - можно ли пользоваться компьютером, интернетом? А почему нет? Ведь для чего нужен компьютер? Для работы. Пожалуйста: печатайте, распечатывайте, читайте полезную информацию. Много испытывая, хорошего держись, как говорил апостол Павел.

«Не пить из общей посуды - это инфекционные врачи одобрили бы»

Александр Александрович Смоквин - бывший сотрудник правительства Свердловской области. Когда-то он принял старообрядческую веру, покрестился в храме Пристани. С ним мы встретились в редакции E1.RU. Пить из общей посуды он всё-таки отказался, попросил одноразовый стаканчик.

Бывший сотрудник Правительства Свердловской области Александр Смоквин на все заседания ходил с колоритной “староверской” бородой. Все привыкли

Не берите во внимание, - уклончиво, чтобы не обидеть, сказал он. - Это мудрость дедовская во мне говорит. Наверное, у старообрядцев эта традиция связана с вполне объяснимыми причинами. Поселения старообрядцев были на Алтае, в Сибири. Если кто чужой в поселение зайдёт к ним, ставили за порог крынку молока и клали кусок хлеба. Это было мудрое решение, чтобы избежать инфекций и эпидемий. Врачей в округе на тысячу километров не было, от эпидемий вымирали деревнями. Я думаю, это вынужденная мера, оттуда и пошла традиция. Инфекционные врачи меня бы одобрили.

Александр Александрович сейчас пенсионер, в 90-е годы работал в комитете по управлению государственным имуществом. Именно он помог староверам добиться, чтобы им отдали церковь на ВИЗе.

На все собрания и совещания в правительстве он ходил с колоритной «староверской» бородой. Говорит, что сначала косились, потом привыкли.

Его бабушка была из старообрядцев.

Она тихо и спокойно молилась, никаких проповедей я от неё особо не слышал. Я ей, помню, в детстве говорил: «Бога нет». А она спокойно так: «Нет, Саша, есть…» Она рабочая Верх-Исетского завода, а среди визовских рабочих много староверов. Все стали, сплавы, что там разрабатывались, проходили через молитву. Староверы вообще трудолюбивые. Ещё Татищев с де Генниным на работу любили брать староверов. Знали: не подведут, не запьют.

- У вас запрет на алкоголь?

Нет, по правилам святых апостолов, допускается до трёх чаш. Но размер чаш не уточняется.

«Надо развенчивать мифы о нелюдимых староверах»

Мы встретились и с молодым поколением староверов. К нам в редакцию мы пригласили редактора газеты старообрядческой церкви «Община» Максима Гусева. У него светское образование - журфак УрГУ. И современные, не патриархальные взгляды.

Надо развенчивать мифы о нелюдимых, необщительных староверах, многодетной патриархальной семье, сарафанах, кокошниках, - говорит он.

Количество детей каждый выбирает сам, это вопрос личный. Среди молодых старообрядцев много амбициозных, тех, кто выбирает карьеру.

Но, думаю, общее, конечно, должно быть - внутренний стержень некий: трудолюбие, неспособность на подлость, поставить подножку, нахамить… А в остальном - внешне молодые старообрядцы (те, кто относится к официальной старообрядческой церкви) ассимилировались. Внешне ничем не отличаются от современных молодых людей. У беспоповцев, конечно, всё строже. Они малообщительны, не идут на контакт. Но даже они стали выходить в люди, начали общаться с нами, участвовать в наших общих праздниках.

Текст: Елена ПАНКРАТЬЕВА
Фото: Игорь ДО, Артем УСТЮЖАНИН / E1.RU, священник Алексей ЛОПАТИН, личный архив Максима ГУСЕВА

Предстоятель староверов митрополит Корнилий закончил десятидневное посещение Урала, он участвовал в открытии и освящении двух храмов в Ивделе и Старой Утке и осмотрел землю под новый храм в Нижнем Тагиле. Духовный деятель остался доволен продуктивным посещением Свердловской области.

Местные журналисты были удивлены, что, в отличие от прибывшего в Екатеринбург месяцем ранее главы РПЦ Кирилла , у Корнилия не было частного самолета, "предоставленного бизнесменом", прилетел он эконом-классом на обычном рейсе. Его не встречал губернатор, отметившийся во время Крестного хода рядом с Кириллом во время православного фестиваля "Царские дни", словом, ни о какой пышности визита речи не шло.

Но официальные встречи с высокопоставленными чиновниками не были целью приезда Корнилия, прежде всего, по его признанию, предстоятеля волновали люди, которые открывают новые храмы в разных уголках Урала. Крепкие общины разрастаются, и для них требуются более просторные церкви.

Об итогах путешествия по городам и селам Свердловской области глава РПсЦ рассказал в интервью .

Сегодня заканчивается ваш визит в Свердловскую область. Расскажите, как прошло десятидневное пребывание на Урале? Что удалось увидеть? Какие надежды на дальнейшее развитие староверчества?

Да, верно, сегодня последний день нашего десятидневного очень насыщенного и, как всегда, результативного пребывания в Свердловской области. Я очень рад, что здесь, на Урале, такое живое старообрядчество. Как подтверждение этому - факт, что мы освятили два новых храма [в Ивделе и Старой Утке], а в Нижнем Тагиле освятили место под третий храм.

- То есть речь идет уже о трех новых храмах?

Да, и, конечно, это очень радостно, что идет такое возрождение. Урал, как вы знаете, очень тесно связан со старообрядчеством, вся история Урала начиналась с Демидовых, с рабочих, которые здесь в постпетровские времена в основном были старообрядцами.

Многие из центра переселялись, многие не по своей воле, и им здесь было хорошо, свободно довольно-таки, поэтому они здесь оставались, трудились, молились, возделывали землю, зарождали производство - свидетельства этому есть в краеведческих музеях, которые я люблю всегда посещать в свои приезды, там многое рассказывают об истории Урала, связанной со старообрядчеством.

Потому для нас знаковые эти места: Старая Утка, Ивдель, Нижний Тагил и центр Урала - Екатеринбург, где мы провели совещание. Самое главное - с народом встретились, строим планы, обсуждаем мероприятия.

- Какие планы обсуждались?

В частности, у нас сейчас идет подготовка к 400-летию протопопа Аввакума , которое будет в 2020 г. 400-летие со дня рождения - это большое событие для всех старообрядцев и для поповцев, и для беспоповцев, все участвуют, потому обсуждали план мероприятий по всей России, и даже зарубежье присоединяется.

В копилку к этому мероприятию два дня назад в Ивделе было освящение Храма во имя протопопа Аввакума, священномученика, сожженного на костре - вот теперь его храм появился на Урале. И в 2020 г. мы должны собраться в Ивделе в этом храме, помолиться, прославить нашего великого святого протопопа Аввакума и боярыню Морозову, которые отдали свои жизни за веру.

- То есть вас можно снова ждать на Урале уже скоро?

Я стараюсь бывать здесь каждый год, но если мы говорим про значимые мероприятия, то именно хотелось бы отметить 2020 г., в первую очередь, сосредоточить свои силы на этом, может быть, сделать выставки, провести духовный концерт, молодежь сейчас хорошо поет - древнее пение возрождается, очень приятные духовные стихи поют. Хорошо, чтобы люди пришли, послушали и все своими глазами увидели.

- То есть на Урале существуют такие крепкие общины, с молодежью, которая обращается к старообрядчеству?

Да, слава Богу, вчера были в поселке Баранчинский - последний раз я был там 10 лет назад - и я, к большому удивлению, увидел, что старый храм уже не вмещает всех желающих, у них в планах построить новый, более просторный. Есть проект, его мне показали, так что есть развитие.

Много молодежи, детей много, у одного батюшки там только шесть детей, хотя он сам молодой довольно-таки. Так что вокруг сельских храмов большие крепкие семьи, как всегда у старообрядцев были, они молятся, трудятся, не имеют современных вредных привычек. Это очень важно - почему сейчас и обращают внимание на строобрядцев - они те традиции, которые были, сохранили и в молитве, и в быту. Русским людям важно вернуться к таким крепким основам, чтобы продолжать нашу историю.

- Да, вообще отношение к староверам меняется, вы это чувствуете?

Конечно, староверы всегда вызывали уважение, потому что это люди крепкие, у них крепкий дух. Как писатель Распутин говорил - старообрядцы "как крепость" - да, они действительно, как крепость, и в духовной жизни, и в работе. Сила проявляется везде - например, когда мы здесь освящали храм - это было почти семь или даже восемь часов молитвы. Но нет такой религии, как старообрядчество, это православие, которое мы сохраняем, это то православие, которое принес князь Владимир десять веков назад, когда Русь стала православной.

И наши предки сохраняли все обычаи, хотя им было трудно - за это и гнали, и казнили, как протопопа Аввакума, но это спасение души. Старообрядцы понимали это и отстаивали, самое главное - душу свою спасали, как бы трудно ни было. Сейчас многие узнают правду - о староверах много пишут, выходят фильмы. Например, хотелось бы отметить фильм "Раскол", и это событие для тех, кто не знает, что такое старообрядчество, что такое раскол, какие были причины. Люди узнают историю, проникаются уважением, а некоторые приходят и остаются.

Вы не так давно встречались с президентом, подобное впервые в истории было, это большое событие, на ваш взгляд?

Встреча с Владимиром Владимировичем Путиным - знаковое событие, за 350 лет в первый раз глава государства обратился к нам, посетил наш духовный центр и остался под большим впечатлением, я думаю. Он увидел старинные иконы, для него устроили духовное пение, показали наш музей. Эта встреча стала примером, она проецируется на других чиновников, губернаторов, министров - теперь как-то немножко подобрели к нам. Если президент одобрил то, что мы должны развиваться, то чего уж им сопротивляться? Но Урал и до этого динамично развивался, я уже 13 лет как митрополит приезжаю сюда, нахожу что-то новое, и этот визит был очень результативным, старообрядческий православный Урал развивается.

- А здесь с губернатором, с мэрами проходили встречи?

Сейчас был такой напряженный график визита, что практически не получилось отвести время для официальных встреч с властью, в Ивделе мы встречались с некоторыми представителями государственной власти, но это все были неофициальные встречи, обменялись подарками. Но вот в прошлый раз с губернатором встречались. Я надеюсь, что у местных властей доброе отношение. И если не помогают нам, главное - что не мешают, и то хорошо. Потому что старообрядцам столько сотен лет мешали, убивали, в тюрьмы сажали, а сейчас, по сравнению с прошлым, очень хорошее отношение.

- А какие отношения с новообрядцами? Встреч не было?

Не могу сказать, что отношения у нас напряженные, мы не чураемся их и, если есть возможность, встречаемся. Официально я как представитель нашей церкви состою в Совете по взаимодействию с религиозными объединениями при президенте Российской Федерации, как представитель традиционной для нашей страны религии, там мы обсуждаем общие дела и с ними. Но в этот приезд мы ни с кем не встречались, думаю, что в следующий мой приезд встретимся, если успеем.

Старинные книги. Свидетели былого. Некоторые из них до нас не дошли, и мы можем судить о них лишь по упоминаниям в архивных документах. Другие пока не «опознаны» и, дожидаясь своего часа, лежат в книгохранилищах. Третьи становятся добычей археографов. В их руках старинная печатная или рукописная книга оживает. Сквозь толщу лет начинает звучать голос Истории.

Эти несколько километров по топкому лесному болоту казались нам бесконечными. Куда идти, знал лишь проводник, старый лесник и охотник И. И. Молоткуров, каким — то чудом находивший потемневшие от времени зарубки на деревьях. Но вот наконец — то под ногами твердая почва. Сухой пригорок, поросший зеленой травой, могучие сосны вокруг. Мы на Авраамиевом острове.

Осматриваемся. Заросшая яма с остатками сгнивших бревен. Обвалившийся, высохший колодец. В толстых стволах сосен вырублены ниши — сюда ставили иконы. Два продолговатых бугорка — очевидно, могилы, но крестов давно нет. Говорят, что похороненных здесь старцев Авраамия и Иоанна перенесли много лет назад в другое место, но куда — никто не знает.

Когда — то здесь и на соседнем острове Пустынном стояли лесные избушки — кельи. Таких тайных старообрядческих убежищ существовало немало в непроходимых лесах и болотах Урала и Сибири. В подобные скиты и «пустыни» уходили от «антихристовой» власти церкви и феодального государства беглые крестьяне, солдаты, мастеровые. Здесь хранились и переписывались служебные н «учительные» книги, создавались полемические произведения, различные сборники и «цветники». Отсюда они расходились в «мир» — в деревни и слободы, заводские посёлки и города.

Этот старинный раскольничий скит, затерявшийся в бескрайних Бахестских болотах, был особенно знаменит. Здесь более 300 лет назад скрывался от преследований один из самых авторитетных вождей урало — сибирского старообрядчества инок Авраамий. Много легенд ходило вокруг его имени. Но постепенно биография Авраамия перестала быть загадкой.

XVII век. Беспокойное было это время: две крестьянские войны, городские и крестьянские восстания, стрелецкие мятежи, раскол русской церкви. Не остались в стороне от классовой борьбы и окраины Русского государства, в том числе районы Урала и Сибири. Здесь скрывались от преследований ссыльные, беглые, раскольники — старообрядцы.

Религиозный раскол в отсталой России — явление вполне закономерное. По словам Ф. Энгельса, «всякая борьба против феодализма должна была тогда принимать религиозное облачение, направляться в первую очередь против церкви».

Выступления старообрядцев приобретали политический характер. Это был антигосударственный, антикрепостнический протест. Старообрядческое движение защищало прежде всего интересы крестьянства.

Уже в 50-х годах до Урала и Сибири дошли слухи о том, что патриарх Никон «переменил веру». Среди жителей Верхотурья, Тюмени, Тобольска н других городов началось брожение. В 1665 г. с открытым осуждением никоновской церковной реформы выступила группа монахов и священнослужителей. Среди них был и поп тюменской Знаменской церкви Доментиан. Вскоре из Сибири их отправили в заполярный Пустозерск.

В эти смутные времена молодой боярский сын Алексей Венгерский из Тобольска решил укрыться от мирской суеты за монастырскими стенами. Он надевает монашескую рясу в далёком Троицком Кондинским монастыре (примерно 1658 год) и становится иноком Авраамием. «Постригал ево черной поп Василей. И в том монастыре жил он десять лет».

В обители Авраамий подружился со строителем (так в монастыре называли тогда эконома) Иванищем, исполнявшим обязанности настоятеля. По его поручению ездил в Москву «бить челом» о монастырских нуждах. А позже по поручению братии Кондинского монастыря — в Тобольск, вступив там с церковными властями в «спор о вере», обсуждая реформы патриарха Никона. За это был сослан в Туруханский Троицкий монастырь. Оттуда ему удалось «по отпуску» вернуться в свою обитель. «А ис Кондинского монастыря вышед, жил он по разным монастырям», был и в знаменитом Далматовском, где также имелось немало сторонников «старой веры».

В это время на родину вернулся бывший тюменский поп Доментиан. Как ему удалось уйти из Пустозерска — неизвестно. Иванище, живший тогда вместе с Авраамием на Кондинской заимке (пустынь, основанная в 1662 году, недалеко от Ялуторовска на Исети), постриг Доментиана в монахи под именем Даниила.

И вот Даниил — Доментиан, построивший на речке Березовке в 12 верстах от Ялуторовска свою собственную пустынь, стал проповедовать идею массового самосожжения. Наступают «последние времена», говорил он, нечего молиться за царя, продавшего свою душу антихристу. По тем временам это был крайне радикальный призыв. В пустынь Даниила стали стекаться толпы людей.

Местные власти всячески старались прекратить уход жителей к Даниилу. Особенно усердствовал в этом приказчик Мехонской слободы Гаврила Буткеев. Доведённые его преследовяниями до отчаяния, мехонские крестьяне заперлись с семьями в одном из дворов и грозились, в случае, если их не оставят в покое, устроить «гарь».

На речке Берёзовке стоял наготове большой военный отряд. Узнав о его приближении, Даниил — Доментиан и собравшиеся с ним крестьяне решились (в ночь на 6 января 1679 года) на последний отчаянный шаг. И запылали кельи — избушки, облитые смолой, заранее обложенные берестой и соломой. Сотни людей погибли в «гари».

Начался правительственный розыск. Уже в феврале властям стало известно, что некий гулящий человек Васька, «утеклец» из Данииловой пустыни, вместе с пашенными крестьянами Исетского острога Ивашкой Бархатовым и Ивашкой Казанцевым, «переходя во многие места, православных христиан от истины прелщают, и к церквиам Божиим приходить не велят». 15 марта Ивашка Бархатов и Васька были арестованы о деревне Мостовке и отправлены с охраной в Тобольск. На поиски Ивашки Казанцева, ушедшего на Кондинскую заимку к Авраамию и Иоанну, направили военную команду.

Однако местные крестьяне отбили арестованных по дороге в Тобольск и заперлись с семьями в Мостовке. Появилась угроза нового самосожжения. Начались переговоры с мостовскими крестьянами. Они написали на имя царя Фёдора Алексеевича «Сказку» — один из самых ярких памятников антифеодального протеста зауральских крестьян — старообрядцев XVII века, изложив причины того, почему люди готовы «во огни гореть, якоже и у Даниила свяшенноинока». Социальные мотивировки, грамотно построенная система доказательств защищали «старую веру». Её крестьяне связывали со старыми, казавшимися лучше, порядками. Идеализация прошлого была обычным явлением для крестьянского сознания эпохи феодализма.

Судя по всему, самосожжений в Мостовке и в Мехонской слободе не произошло. Власти вынуждены были дать крестьянам необходимые гарантии их безопасности, а те, в свою очередь, с присушим им здравым смыслом, уже подумывали о весенней пахоте.

Через три года, в связи с Московским церковным собором 1681 года, после которого начались новые преследования старообрядцев, в Зауралье стала назревать новая вспышка массового протеста. В Утяцкую слободу к Фёдору Иноземцеву стали стекаться из разных мест крестьяне, драгуны, «гулящие люди», беломестные казаки, жители посадов. Образовалась новая пустынь.

Активную роль в этом «зборище» играли старцы Авраамий Венгерский и его друг Иванище Кондинский. Они, кстати сказать, были противниками самосожжения. Мнения разделились. Тогда Авраамий, видимо, предложил обратиться за советом (в 1681 году) к высшему авторитету в расколе — протопопу Аввакуму. В далекий Пустозерск, где, со своими союзниками томился в земляной тюрьме «огнепальный» протопоп, отправился посланец. После двухнедельного раздумья Аввакум «благословил — да сгорят».

Авраамий силой своего авторитета сумел, вероятно, отсрочить «гарь» и внести сомнения в законность аввакумовского благословения, сделанного без совета «с братией». После нового визита в Пустозерск стало известно, что Аввакума и трёх его товарищей — попа Лазаря, инока Епифания и дьякона Фёдора Иванова 14 апреля 1682 года сожгли в срубе «за великие на царский дом хулы».

Посланец, очевидно, привёз и вести о стрелецком восстании в Москве, которые усилили дух Утяцкой слободы. Люди «зборища» открыто протестовали против «антихристовой» царской власти. Именно тогда Авраамий вместе с Фёдором Иноземцевым написал «Сказку» о том, почему они отказываются целовать крест (то есть приносить присягу) новым царям Ивану и Петру.

В декабре 1682 г. в Утяцкую слободу были посланы войска, что вызвало новое самосожжение (по некоторым сведениям, сгорело 104 человека).

Старцы Авраамий, Иоанн Кондинский и те, кто выступал против добровольного самоубийства «во имя веры», сумели скрыться. Разыскивать староверов были посланы из Тобольска и Тюмени военные отряды.

15 январи 1683 г. один из таковых отрядов, под командованием сына боярского Фёдора Фефилова, прибыл на Дальние Кармаки. В деревне Гилевой стрельцам повезло: при обыске в доме крестьянина Ивана Коробейникова «сыщики» обнаружили «в избе тринадцать книг, да в двух ящиках письма неведомо какие».

Конфискованные книги, письма и их владельца, уже изрядно избитого, стали грузить на подводы. Однако крестьяне, собравшись большой толпой, заявили сыну боярскому: «Мужика тебе ныне не дадим». Слова они подкрепили весьма активными действиями: освободили Ивана Коробейникова и отняли у стрельцов его книги. Крестьяне «за книги учительные Псалтырь да Часовники, да Соборничек» печати царя Михаила Фёдоровича, «да за святых отец предание» готовы были идти на смерть. А узнав от Коробейникова, что стрельцы разыскивают старцев, они кричали: «Мы — де за тех людей умираем, за Авраамия и за Иванища!» В итоге посрамлённые «сыщики» вернулись ни с чем.

Вполне возможно, что у Коробейникова хранились книги Авраамия и Иоанна.

После событий в Утяцкой слободе Авраамий Венгерский и Иоанн Кондинский скрывались на Ирюме. У деревни Ильиной они основали скит. Через четыре года, когда и здесь стало не очень спокойно, они перебрались на Дальние Кармаки, где на пустынных островах, затерявшихся в непроходимых Бахметских болотах, возникают их кельи.

После смерти Иванища пустынь инока Авраамия разрастается. Его имя приобретает всё более громкую славу среди урало — сибирских староверов.

Авраамий был неуловим. Но в конце 1701 года тюменским властям удалось схватить известную «расколщицу», беглую стрелецкую жёнку Ненилку Кузнецову, связанную со старцем. Под пыткой она дала согласие проводить «поимщиков» на острова.

В начале 1702 года тюменский воевода Осип Тухачевский организовал для поимки «того расколщика старца Аврамки» специальную экспедицию под руководством сына боярского Василия Некрасова и подьячего Ивана Васильева. Неожиданный налёт на укрытый в болотах скит увенчался успехом: сам Авраамий, его товарищ — старец Варлаам, имущество были захвачены, кельи на Авраамиевом и Пустынном островах сожжены. «Те пустынныя дватцать две книги» были доставлены в тюменскую приказную избу.

Судьбой захваченных книг распорядился воевода Тухачевский. 6 из них он велел «отдать для службы в соборную церковь для того, что в соборной церкви после пожарного разорения книг малое число». Остальные 16 книг, 9 печатных н 7 рукописных, были до особого распоряжения «запечатаны под приказною избою».

Участь Авраамия Венгерского и тех, кого схватили в связи с его «поимкой», была решена чиновниками Сибирского приказа в апреле 1702 года довольно традиционно: его самого, Варлаама, Ненилку Кузнецову велено было отправить в Тобольск.
Старцев здесь ждали застенки в архиерейском доме, а остальных — розыск с кнутом и дыбой и наказание, «чем будут по винам своим достойны». В Софийский двор приказано было отправить и все конфискованные книги.

В тюремных подвалах Тобольского архиерейского дома, в кельях Знаменского монастыря узников, закованных в колодки и притянутых цепями к стене, в перерывах между пытками палачи в рясах убеждали вернуться в «ограду» официальной церкви. Отказавшиеся обратиться в православие обычно погибали довольно быстро, и следственные дела таких упрямцев заканчивались стереотипным приказанием митрополита — «загрести мертвые телеса» в овраге за городом тайно, без погребального обряда. Такая же судьба ждала и непокорного старца Авраамия. Но случилось иное.

Разбирая листочки и тетради из довольно — таки внушительной связки рукописей, ещё несколько часов назад пылившейся на дне старинного сундука, который принадлежал милой старушке, жившей в одном из ирюмских сёл, нашли ветхий сборник, написанный небрежным полууставом прошлого века. Несколько листов занимало историческое повествование, где одним из главных героев был старец Авраамий. Именно это сочинение (так называемая «Рукопись о древних отцах»), написанное во второй половине XVIII века тогда ещё для нас неизвестным автором, и поведало нам о дальнейшей судьбе Авраамия Венгерского.

Через несколько лет после своего ареста он с помощью некоего человека по имени Калина бежал из Тобольского Знаменского монастыря. Вернулся на Ирюм, в свой старый скит близ деревни Ильиной. Здесь жил он еще некоторое время. Перед смертью тело своё попросил перевезти на Дальние Кармаки и похоронить на острове в Бахметских болотах, рядом со своим другом Иоанном Кондинским.

И ещё одно предсмертное желание было у старца Авраамия: вновь собранную библиотеку он завещал своему преемнику — иноку Тарасию.

Во время кровавого розыска, последовавшего за подавлением знаменитого Тарского бунта 1722 года, когда население всего гррода и его округи отказалось присягать «антихристу» — будущему безымянному императору (о нём шла речь в известном указе Петра Первого о престолонаследии), Тарасию удалось ускользнуть от воинских команд. Они рыскали по всему Зауралью в поисках распространителей «раскольничьей прелести». А инока Тарасия искали особенно тщательно, но за двадцать долгих лет они уже успели забыть (или просто не сумели найти) то место, где некогда скрывался старей Авраамий. А именно здесь, на островах в Бахметских болотах, и переждал первую, самую страшную волну правительственного розыска его ученик. Удалось ему сохранить и полученные от Авраамия книги.

В 1723 г. на тайном старообрядческом соборе престарелый Тарасий благословил свою библиотеку новому руководителю местных раскольничих общин — беглому вятскому священнику Семёну Васильевичу Ключареву.

Более четверти века этот человек возглавлял огромный старообрядческий приход с влиятельным скитским центром, имевшим прочные тайные связи не только с соседними крестьянскими мирами и заводскими посёлками Урала, но даже с казачьими городками и станциями на Яике.

Весной 1750 г. отменно налаженная и тщательно законспирированная организация тем не менее была разгромлена. Были арестованы сам Семён Ключарев и его ближайший помощник Гаврила Семеновских, имевший характерное прозвище Морока, которое он получил за редкостное умение устраивать разнообразные «чудеса» и таинственные видения.

Во время ареста Семёна Ключарева были захвачены и его книги. Так в руки властей попала ещё одна библиотека старца Авраамия Венгерского.

В начале 50-х годов XVIII века, когда фанатичная жестокость тобольского митрополита Сильвестра Гловатского вызвала мощную волну протеста и привела к десяткам массовых самосожжений на огромных просторах востока России, «пустынные» острова на Дальних Кармаках вновь становятся центром шумных «збориш» беглых крестьян — старообрядцев. Руководителем их стал ирюмский крестьянин Миров Иванович Галанин. Здесь же, в своём тайнике, расположенном «между непроходимыми и великими болотами на острове в великих лесах и о двух избушках», Галанин написал и первое своё историческое произведение — «Историю про древнее благочестие». Единственный список этого прежде неизвестного сочинения удалось обнаружить в том самом ирюмском сборнике, в котором находилась и «Рукопись о древних отцах».

В октябре 1753 г. о тайном убежище Галанина стало известно церковным властям. Прибывшая на остров воинская команда во главе с самим тюменским воеводой арестовала Галанина и его товарищей. После этого ещё много лет правительственные отряды вылавливали по близлежащим тайным убежищам крестьян, бывших «в зборище к сожжению с Мироном Галаниным».

Как и старца Авраамия, о котором впоследствии будет вспоминать Галанин, его из Тюмени отправили в «тобольские козематы».

До последнего времени мы крайне мало знали о подробностях заточения Галанина. Единственным источником об этом периоде жизни крестьянина — бунтаря являлось чудом сохранившееся письмо, написанное им в 1774 г. своему другу — Стефану Ивановичу Тюменскому. И вот совсем недавно одному из участников похода на Авраамиев остров В. И. Байдину удалось разыскать в Свердловском областном архиве документы, из которых стало известно, что через четыре года после ареста Галанина перевели в Екатеринбург, где он в числе других семи старообрядцев, также присланных сюда из Тобольска, содержался «в особливом заречном тыне», построенном ещё В. Н. Татищевым, организовавшим в 1737 году полицейскую акцию по вылавливанию в уральских лесах беглых крестьян — старообрядцев.

Присылка в Екатеринбург раскольников несказанно удивила Главное управление Сибирских, Казанских и Оренбургских заводов. Однако канцелярские чиновники решили всё же не отсылать их назад «для избежания в пересылке изменного убытку». Присланные были освидетельствованы штаб — лекарем Шнизе и по его заключению «за старостию» и приключимыми болезнями» оказались непригодными «быть в работе». Тем не менее Мирон Галанин «временно» был направлен на работы вместе с осуждёнными на смертную казнь колодниками на каменно — мраморную фабрику.

Только после двадцатилетнего заключения Галанин сумел вернуться на родину. Но властям так и не удалось сломить его дух. Свой немалый авторитет, добытый в борьбе и мучениях, Мирон Галанин отстаивал и на многолюдном старообрядческом соборе 1777 года в Невьянске, и в своих ярких, самобытных сочинениях.

И тут необходимо ещё раз вспомнить «Рукопись о древних отцах», посвящённую старцу Авраамию Венгерскому, судьба которого так напоминает трудный жизненный путь Галанина. Это, видимо, не случайно. Судя по ряду признаков, автором «Рукописи» был именно он, «ирюмский житель» Мирон Иванович Галанин.

В начале 80-х годов XVIII столетия Галанин вновь один из организаторов массового антицерковного движения урало — сибирских крестьян — старообрядцев. Тогда же его арестовали во второй раз.

Умер Мирон Галанин 26 мая 1812 года. Но имя крестьянского вожака до сих пор бережно хранят в своей памяти его земляки. Не следует забывать его и нам: не так уж много имён «простых мужиков», живших на Урале в XVIII веке и занимавшихся писательским трудом, донесло до нас время.

Старообрядчество на Урале и в Южном Зауралье

Существовало несколько центров, откуда пришли староверы. По мнению большинства историков , основной поток беглых на Урал направлялся с Волги: если учесть, что в 1722 году произошел разгром одного из центров старообрядчества - нижегородских кержацких скитов (Керженец - приток Волги, отсюда и пошло слово “кержак”), то вывод о большинстве старообрядцев среди беглого населения напрашивается сам собой. Другой поток переселенцев был связан с Русским Севером, Поморьем. Одним из опорных пунктов поморского старообрядчества на Урале следует считать Краснопольскую слободу (современное с. Краснополье Пригородного р-на Свердловской обл., в 45 км на юго-восток от г. Нижний Тагил). Другим значимым поморским центром на Урале было с. Таватуй (в настоящее время находится в Невьянском р-не Свердловской обл., в 43 км на юг от г. Невьянск). Эти потоки были различны, так как были связаны с разными течениями в старообрядчестве. Разгром Керженца совпал с бурным ростом промышленности на Урале. Старообрядцы стали основной рабочей силой. Демидовы и другие заводчики воспользовались притоком беглых из центральной России, быстро находили среди них специалистов, ну, а остальных использовали на подсобных работах - это обходилось им почти даром. При этом они зачастую скрывали староверов от преследований властей.

Но все же, основной причиной роста старообрядческого населения на Урале была оторванность его от центра России, “особый быт Урала” - застойность форм хозяйства и общественных отношений создавали наиболее благоприятные условия для сохранения традиционных явлений культуры и быта.

Начало массового распространения старообрядчества среди населения Южного Урала и Зауралья можно датировать уже последней четвертью XVII века, то есть процесс укрепления старой веры шёл одновременно с активным заселением, которое продолжалось в изучаемом регионе до середины XIX века. Кроме того, казачество сыграло известную роль в распространении и укреплении старообрядчества, но это всё же нельзя считать определяющим фактором в распространении старообрядчества в регионе в силу внутренних особенностей казачества.

Зауралье, как и Сибирь в целом, было местом, где можно было скрыться от жестоких преследований со стороны правительства и церковных властей. Сюда шёл поток переселенцев. Откуда были эти люди? Опираясь на исследования Савицкой О.Н. и Менщикова В.В. приведём следующие данные:

Откуда пришли переселенцы и сколько в процентах
Место поселения
Далматов монастырь
Кондинский монастырь
Рафайлов монастырь

Приведённая таблица наглядно показывает, что значимую часть переселенческого потока составляли переселенцы из Поморья и Урала, причём ближайший к европейской части России Далматов монастырь имел наивысший показатель выходцев из Поморья, а наиболее удалённый Рафайлов монастырь - наивысший показатель выходцев с Урала. Это положение позднее скажется на преобладании того или иного старообрядческого течения. Старообрядцы селились компактными поселениями, не допуская в свою среду иноверцев - «никониан». На всей территории современной Курганской области было очень много таких поселений. Так, к примеру мне известны несколько таких деревень в Каргопольском районе - это деревни Житниково и Жикино, основанные переселенцами-поморами; село Шмаково считалось центром старообрядчества в Зауралье.

Старообрядчество постепенно начинало разделяться на два течения, первое из которых - течение старообрядчества, приемлющее священство (поповцы); второе течение - не принимающее институт священства (беспоповцы). По России в целом этот процесс начался на стыке XVII - XVIII вв. и окончательно оформился в первой половине XVIII века, однако на территории Южного Урала и Зауралья указанная тенденция разделения единого старообрядческого движения оформилась позднее - лишь во второй половине XVIII века.

XIX в. - это время, когда происходит интенсивный распад старообрядчества на многочисленные течения. В распадении на толки и согласия старообрядчество Южного Урала и Зауралья имело свои специфические черты. Это, прежде всего, «размытость границ» старообрядческих толков, порой даже отсутствие чёткого разделения между старообрядцами-поповцами и беспоповцами. Кроме того, как отмечает Савицкая О.Н., прослеживается эволюция от поповщины к беспоповщине и далее к сектантству. Это породило крайнюю запутанность классификации старообрядчества в целом, когда одни и те же согласия относились то к поповщине, то переходили к беспоповским взглядам. Первую относительно полную классификацию старообрядчества дал В.Д. Бонч-Бруевич, но она относится уже к XX веку. Более подходящую, для нас, классификацию предложила всё та же Савицкая О.Н. Она выглядит следующим образом:

1. Единоверие

2. Поповщинское течение старообрядчества

К нему относится беглопоповский старообрядческий толк (часовенное согласие);

Австрийское старообрядческое священство;

Стариковщина

3. Беспоповщинское течение старообрядчества

- поморцы ;

- федосеевцы ;

- филиповцы ;

Странники-бегуны;

Нетовцы;

- немоляки ;

Дырники;

Белорризцы;

Рябиновцы;

Аврамовщина;

Растриговщина;

Капитоновщина;

Андреевщина;

Кузьминщина;

Чувственники;

Подрешетники;

Мессалиане;

Потемковщина;

Разлыковщина;

Акулиновщина;

Осиповщина;

Нифонтовщина;

Погребатели;

Адамантовы;

Иконоборцы;

Суетные;

Сомнящиеся;

Познающие;

Никудышники;

Молокане (воскресники);

Субботники;

Духоборцы.

И это ещё не полный список согласий, которые относили к старообрядчеству, не принимающему священство. Именно беспоповское течение в старообрядчестве было наиболее радикальным. Многие из согласий всё глубже уходили в сектантство, зачастую теряя связь с христианской верой.

Отношение правительства и государства к старообрядчеству в преддверии XIX века можно охарактеризовать как двойственное. С одной стороны, это бесконечные увещевания исповедующих старую веру, которые доходили порой до вмешательства государства и применения административных мер в отношении упорствующих, а с другой стороны, официальное разрешение свободной деятельности старообрядческой церкви.

С одной стороны, вырабатывалась и совершенствовалась система мер против раскольничества, а с другой стороны, начинались попытки изучить историю старообрядчества, оценить суть конфликта между старообрядчеством и официальной церковью. С одной стороны, полицейские санкции по опечатыванию старообрядческих молелен, часовен и связанные с этим гибель икон старого письма и книг дониконовской печати, с другой - обсуждение в начале 60-х годов законодательных облегчений положения старообрядцев. С одной стороны, разрешение гражданской метрической записи брака, рождений и смерти старообрядцев в особых полицейских метрических книгах и снятие ограничений на торговлю, промыслы, участие старообрядцев в городских и сельских выборных учреждениях, а с другой, запреты организовывать крестные ходы, строить наружные колокольни в староверческих храмах, ремонтировать молельные дома и строить новые дозволялось только с разрешения министерства внутренних дел. Все вышеперечисленное иллюстрирует двойственность положения старообрядчества в гражданском мире.

В самом старообрядческом движении XIX века доминировали антицерковные черты, уже не было острого социального протеста, нарастали конформистские настроения. Это приспособление к миру, примирение с властью государственной принимало различные формы и проявления, и являлось характеристикой старообрядчества вообще и местного старообрядчества в частности. Наиболее ярко обозначенный процесс проявился в появлении единоверия. В XIX в. несколько изменяется социальное содержание движения старообрядчества. Если в XVIII в. это было в основном движение социального протеста, то в XIX в. это движение нарождающихся (буржуазных) форм жизни. Если в XVIII в. руководители староверия жили на полулегальном положении, а религиозными центрами согласий являлись скиты и пустыни, расположенные в труднодоступных местах, то в XIX в. руководителями старообрядческих общин становятся зажиточные крестьяне или купцы, а центрами религиозно-организационной жизни согласия – города или крупные, часто торговые села. Старообрядчество способствовало как бы обходному развитию начатков капитализма. Зажиточный крестьянин-старообрядец, являясь лидером конфессиональной общины, приобретал власть, основанную на авторитете. Эту власть ему не могло дать участие в органах крестьянского самоуправления. Старообрядческая община создавала возможность внеэкономического принуждения. Имевшаяся прочная система конфессиональных связей (не только в регионе, но и по России) могла быть использована в экономических целях. Так в первой половине XIX в. среди зауральских поморцев стало заметно стремление к упрочению своей организации и ее легализации. Происходил пересмотр поморского учения в сторону большей лояльности правительству.

Коснёмся и вопроса о численности старообрядцев, населявших территорию Южного Зауралья. При изучении численности старообрядчества всегда следует помнить, что старообрядчество как религиозное течение противопоставлялось в целом православию. Внутри же самого старообрядчества выделяли (и то не всегда) лишь два основных течения - поповщину и беспоповщину. И тут начинались трудности. Говоря о различных старообрядческих толках, существовала тенденция к эволюции от умеренности к радикальности (от принятия священства к его отрицанию) и далее - к сектантству. Все это вмещалось в единое понятие - "старообрядцы", и поэтому границы согласий были очень подвижны, "все зависело от того, какой расколоучитель в каком селении агитировал". Первые попытки выявить численность жителей Южного Зауралья, придерживающихся старообрядческого вероисповедания, были сделаны в 40-е годы XIX века. Здесь исследователей встретили серьезные проблемы. Во-первых, существовало большое количество "незаписных" старообрядцев, по разным причинам скрывавших свое вероисповедание. Во-вторых, особенностью единоверия в Южном Зауралье была близость более к расколу, чем к православию (как то предполагалось при введении единоверия). Единоверцы часто писались в раскольнические росписи, умножая тем самым число раскольников. В-третьих, территория Южного Зауралья характеризовалась размытостью границ старообрядческих согласий, даже таких крупных, как поповщина и беспоповщина. Сами раскольники часто не знали, к какому из двух согласий они принадлежат. Таким образом, точно установить число последователей того или иного старообрядческого толка было невозможно. В-четвертых, православное священство, особенно сельское, часто было малограмотным и судило о старообрядческом вероисповедании лица по неявке к исповеди и святому причастию, а также по двуперстному знамению, которое, кстати сказать, было распространено как среди старообрядческого, так и среди православного населения. В-пятых, сказывалось влияние эсхатологических воззрений местных старообрядцев на их отношение к переписи населения. Они считали ее антихристовой. Запись же в переписные листы была для них "антиевой печатью", избавиться от которой можно было только после особого очистительного обряда.

Данные «Тобольских епархиальных ведомостей» свидетельствуют о неуклонном росте числа последователей старой веры в Тобольской губернии на протяжении всей второй половины XIX века. Заметим, что правительственная статистика учитывала только старообрядцев, официально записанных в раскол. Незаписанных, тайных староверов было намного больше. Но относительную картину состояния старообрядчества статистика дает верную. «Тобольские епархиальные ведомости» позволяют проследить, в каких именно округах проживало наибольшее количество старообрядцев. Лидирует в этом отношении Ялуторовский округ. На втором и третьем местах находятся соответственно Курганский и Ишимский округа. Если для первой половины XIX века отмечается значительное преобладание в Курганском округе старообрядцев-поповцев над беспоповцами, то во второй половине XIX века почти все документы говорят о безусловном преобладании старообрядцев-беспоповцев. Это связано с отдаленностью от центров снабжения попами-раскольниками и привычкой справлять духовные требы самим с помощью выделяемых из общины уставщиков, начетчиков, старцев.

Есть данные правительственной статистики по количеству поморцев в Уральском регионе на 1826 г.