Российская политика в закавказье в контексте украинского кризиса. Россия в Закавказье: что не так? Азербайджан: психология «Кемской волости»

Медоев, Дмитрий Николаевич

Ученая cтепень:

Кандидат политических наук

Место защиты диссертации:

Код cпециальности ВАК:

Специальность:

Политические проблемы международных отношений и глобального развития

Количество cтраниц:

ГЛАВА I. ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ СТАНОВЛЕНИЯ ПОЛИТИКИ

РОССИИ В ЗАКАВКАЗЬЕ.

§1. ЭВОЛЮЦИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ.

§2. ОТНОШЕНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ С ЗАКАВКАЗСКИМИ СТРАНАМИ НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ.

2.1 РОССИЯ И АЗЕРБАЙДЖАН.

2.2 РОССИЯ И АРМЕНИЯ.

2.3 РОССИЯ И ГРУЗИЯ

§3. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИНТЕРЕСЫ РОССИЙСКОЙ

ФЕДЕРАЦИИ В ЗАКАВКАЗЬЕ

ГЛАВА II. КАСПИЙСКАЯ НЕФТЬ КАК ПОЛИТИЧЕСКИЙ

ФАКТОР В РЕГИОНАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЯХ.

§1. ЭКОНОМИЧЕСКИЕ И ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ТРАНСПОРТИРОВКИ УГЛЕВОДОРОДОВ КАСПИЙСКОГО БАССЕЙНА НА МИРОВОЙ РЫНОК

1.1 ПРОБЛЕМА ТРАНСПОРТИРОВКИ ПО

ТЕРРИТОРИИ РОССИИ

1.2 ПРОБЛЕМА ТРАНЗИТА ЧЕРЕЗ ТЕРРИТОРИЮ ИРАНА.

1.3 ПОЛИТИКА ТУРЦИИ И ПРОБЛЕМЫ

TPАНСПОРТИРОВКИ НЕФТИ.

1А КОНФЛИКТЫ В КАВКАЗСКОМ РЕГИОНЕ И ИХ ВЛИЯНИЕ НА ТРАНСПОРТИРОВКУ

КАСПИЙСКОЙ НЕФТИ.

§2. ИНТЕРЕСЫ ТУРЦИИ И ИРАНА В ЗАКАВКАЗЬЕ.

ГЛАВА III. ИНТЕРЕСЫ ТРЕТЬИХ СТРАН И ПОЛИТИКА

РОССИИ В ЗАКАВКАЗЬЕ. ПРОБЛЕМЫ БЕЗОПАСНОСТИ.

§1. ПОЛИТИКА США И НАТО В ЗАКАВКАЗЬЕ.

1.1 ОТНОШЕНИЯ ЗАПАДНЫХ СТРАН И АЗЕРБАЙДЖАНА.

1.2 ОТНОШЕНИЯ СТРАН ЗАПАДА И АРМЕНИИ

1.3 ГРУЗИЯ И НАТО.

§ 2. СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ В СИСТЕМЕ

МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ.

§3. ЭТНИЧЕСКИЕ КОНФЛИКТЫ В ЗАКАВКАЗЬЕ

И РОЛЬ РОССИИ В ИХ УРЕГУЛИРОВАНИИ.

Введение диссертации (часть автореферата) На тему "Политика России в Закавказье:Проблемы и перспективы"

В политике Российской Федерации Северный Кавказ и Закавказье, как единое целое, занимают одно из приоритетных мест. Важность всестороннего изучения этого ключевого региона становится все более очевидной, учитывая то обстоятельство, что без глубокого анализа целого ряда вопросов невозможно понять происходящие процессы, определяющие как основные тенденции развития кавказских стран, так и характер народов, населяющих эту обширную территорию.

Особые условия исторического и политического развития Кавказа обусловили исключительную степень этнонационального и конфессионального многообразия, которым характеризуется регион в целом. В этом отношении немалый интерес представляет сущность и основные направления развития ситуации на Кавказе, где так сильно переплетены социально-экономические, национальнотерриториальные, религиозные, геополитические и многие другие характерные особенности.

С древнейших времен Кавказ являлся важнейшим геостратегическим регионом, отделявшим Европу от Азии. В то же время располагаясь на стыке двух континентов, он одновременно служил связующим звеном между ними.

Основные характеристики Кавказа в большой степени определяются такими параметрами, как географическое положение, территориальные, климатаческие и иные особенности, которые на протяжении всей истории региона оказывали и продолжают оказывать глубокое влияние на его этнонациональный состав и дальнейшее развитие.

В современных условиях все большую актуальность и важность приобретает региональный фактор, который играет возрастающую роль в жизнедеятельности различных стран и народов, а также в международных отношениях в целом. Свидетельство этому бурные события последнего десятилетия. Кавказ вновь превращается в эпицентр широкомасштабных действий и процессов мирового значения. Здесь переплетаются сложные узлы местных, региональных и глобальных интересов Российской Федерации и США , Турции и Ирана, Европейских и Азиатских стран.

С точки зрения экономики Россия и Кавказ - это давно сложившийся единый хозяйственный организм. Края и области России, прилегающие к Кавказу, всегда функционировали как важные экономические единицы страны в тесном взаимодействии со всем Кавказским регионом. И сейчас народы России и Кавказа болезненно осознают нарушение и разрыв этих хозяйственных связей. Нестабильность на Кавказе непосредственно отражается на жизни как россиян, так и на населении кавказских государств.

Сегодня некоторые государства, используя временное ослабление России, пытаются всеми способами вытеснить ее из Закавказья и установить свой контроль над этим важным регионом, в первую очередь над его нефтяными богатствами.

Россия отстаивает свои национальные интересы на Кавказе, используя все доступные средства - дипломатические, экономические, гуманитарные, военные. Политическая и дипломатическая активность России в этом направлении многогранна и носит постоянный, конструктивный характер.

С учетом этих и других аспектов данная тема представляется актуальной и интересной для исследования.

В данной работе ставится цель: показать развитие отношений России со странами Закавказья в общем контексте интересов других региональных стран, начиная с периода, когда весь Кавказ был составной частью единого государства, и по настоящее время, когда после дезинтеграции СССР в регионе образовались новые независимые государства.

Для реализации этой цели были поставлены следующие задачи:

1) анализ исторической литературы по становлению политики России в кавказском регионе;

2) определение основных приоритетов и целей политики Российской Федерации в Закавказье, исходя из основных документов, подписанных после 1991;

3) изучение качественно новых тенденций и проблем во взаимоотношениях Российской Федерации с Азербайджанской Республикой, Республикой Армения и Грузией, включая роль России в разрешении основных проблем региона, особенно акцентируя внимание на урегулировании конфликтов в Нагорном Карабахе , Абхазии и Южной Осетии.

4) характеристика и анализ фактора каспийской нефти в межгосударственных отношениях России и стран региона, а также их борьбу за пути ее транспортировки, высветив роль Турции, Ирана и других мировых держав на Кавказе.

5) на основе фактического материала показать, что страны Закавказья и Северный Кавказ в экономическом отношении составляют единое целое и, что только на основе их тесного сотрудничества и интеграции можно добиться взаимного процветания и стабильности в регионе, выделив значение Российской дипломатии в политическом урегулировании межэтнических конфликтов в Закавказье.

6) на основе полученных выводов попытаться спрогнозировать возможные сценарии развития отношений Российской Федерации со странами Закавказья на ближайшее будущее, определить пути решения непростых проблем, стоящих перед российской политикой и дипломатией в настоящее время.

Обзор источников и литературы

В основу данной работы были положены Конституция и федеральные Законы, Указы Президента Российской Федерации, совместные документы стран СНГ , в частности, подписанная 21 декабря 1991 г. Алма-атинская Декларация и Протокол к соглашению о создании СНГ; документы различных встреч в рамках СНГ, в первую очередь, их решения по Нагорному Карабаху , Южной Осетии и грузино-абхазскому конфликту, созданию и функционированию миротворческих сил в Закавказье.

Были также использованны программные заявления первого Президента Российской Федерации Б.Н. Ельцина об отношениях России со странами СНГ; материалы Кисловодской встречи Глав Государств России, Азербайджана, Армении и Грузии с участием руководителей 12 субъектов Российской Федерации 3 июня 1996 г.; материалы официальных визитов действующего Президента РФ В.В. Путина в Азербайджан, Армению, другие страны Содружества, а также решения последних саммитов глав СНГ.

Для полного социально-экономического и политологического анализа были использовании также материалы международных организаций: ООН , ОБСЕ (отчеты Минской группы и Миссии в Грузии), и ряда неправительственных организаций, работающих в регионе.

Наряду с указанными выше программными документами источниковедческую основу исследования составили документы внешней политики России, опубликованные в Дипломатическом Вестнике МИД РФ с 1992 по 2002 год, а также документы и решения Совета Глав Государств СНГ, опубликованные в информационном вестнике Совета Глав Государств и Совета Глав Правительств СНГ «Содружество » с 1992 по 2002 год.

При анализе двусторонних отношений России с закавказскими государствами широко привлекались, в частности, договоры и соглашения Российской Федерации с каждой из этих стран.

В целом все названные документы дают достаточно полную картину динамики развития отношений России с закавказскими государствами по всем основным направлениям с момента становления Российской Федерации, Азербайджанской Республики, Республики Армения и Грузии. Анализ этих многочисленных документов и сравнение их текстов и формулировок с реальной действительностью показывают, что подавляющее большинство из них, к сожалению, выполняются только частично.

При исследовании также использовались и учитывались заявления глав Правительств, министров иностранных дел и других официальных лиц России, их пресс-конференции и брифинги, а также заявления и высказывания лидеров и официальных лиц закавказских государств.

Для исследования использовались также многочисленные научные публикации и аналитические статьи в научных и политических журналах «Международная жизнь », «Мировая экономика и международные отношения » и других.

В работе использовались документы США и других государств, заявления и высказывания их лидеров и официальных представителей в отношении Кавказа, закавказских государств, событий на Кавказе. Привлечение таких источников и документов наглядно показывает степень проникновения США в этот регион, их далеко идущие планы, а также прямую опасность этой экспансии Запада для интересов России на Кавказе.

Важным источником фактического материала по проблематике отношений России с закавказскими государствами были газеты, журналы и другие периодические издания России, Азербайджана, Армении, Грузии, а также США, Великобритании и других западных стран, в частности журналы "Oil and Gas", "The Economist", "Newsweek", "Time", газеты "The Wall Street Journal", "The Financial Times", "The Times", "The Daily Telegraph".

Интересный материал был использован из периодической печати Ирана: "Эттелаат", "Джомхури-йе Эслами", "Иран".

Заключение диссертации по теме "Политические проблемы международных отношений и глобального развития", Медоев, Дмитрий Николаевич

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

На основании вышеизложенного можно сделать следующие выводы относительно процессов становления отношений России с закавказскими государствами после дезинтеграции СССР и высказать прогноз относительно некоторых перспектив их развития.

1. За последние восемь лет сделано то, без чего вести дела в регионе было бы просто невозможно. Буквально с нулевой отметки началось формирование политико-правовой базы двусторонних отношений России с каждым из закавказских государств. Подписано более трехсот межгосударственных договоров и соглашений о совместном сотрудничестве в различных областях деятельности.

Основная трудность, с которой приходится сталкиваться России в Закавказье, как представляется, заключается в том, что отношения России с этими государствами, имеющие прочный фундамент трехсотлетнего добрососедства русского и закавказских народов, на новом этапе не были подкреплены экономически из-за разрыва хозяйственных связей. Крайне слабой была и остается экономическая составляющая российской политики в Закавказье.

2. Россия сделала в Закавказье максимум возможного по содействию региональной стабильности и урегулированию конфликтных ситуаций. Вся триада конфликтов (Нагорный Карабах , Южная Осетия и Абхазия) выведена из военной стадии в политическую. Россия вносит основной вклад в миротворческие операции в Абхазии и Южной Осетии своими воинскими контингентами и финансовым обеспечением. Все соглашения по политическому урегулированию каждого из этих трех конфликтов были достигнуты благодаря российским усилиям.

3. Динамика развития отношений России с закавказскими государствами, несмотря на все старания российской дипломатии, оказалась далекой от тех первоначальных оптимистических оценок перспектив и прогнозов интеграции в рамках СНГ и экономического подъема и др., которые давались в первых документах СНГ и несколько позднее в Кисловодской Декларации 1996 г. На деле верх берут центробежные силы и тенденции на пространстве всего СНГ, в том числе и в Закавказье. Наблюдается дальнейших отход закавказских государств от России. Обороты набирает процесс переориентации политики Азербайджана и Грузии на США и НАТО.

Это еще больше затруднит отстаивание национальных интересов России не только в Закавказье, но и на Северном Кавказе, где можно ожидать усиления дестабилизирующей роли Чечни. В этой связи возрастает необходимость активного использования сохранившихся еще у России эффективных рычагов для воздействия на развитие обстановки.

Ясно одно, что без восстановления экономики России и последовательного проведения наступательной внешнеполитической линии нельзя всерьез говорить о нашей способности отстоять свои позиции в этом жизненно важном регионе.

4. Руководство Азербайджана и Грузии делает заявления о намерении добиваться приема своих стран в члены НАТО в расчете на вмешательство НАТО в конфликты в Нагорном Карабахе и Абхазии по боснийскому и косовскому сценариям.

5. Пример Грузии, которая в течение одного 1996 года совершила полный поворот во внешнеполитических симпатиях

Тбилиси от Москвы к Вашингтону и стала по существу союзником Азербайджана в планах транспортировки большой каспийской нефти в обход территории России, показывает, насколько ослабли позиции России в регионе, и какая требуется мобилизация сил и средств и динамизм политических решений, чтобы переломить ситуацию в этом регионе в пользу России, отстоять ее права и потенциал на существование в XXI веке в качестве полноправной кавказской державы.

6. Ресурсный потенциал Каспия по его сегодняшним оценкам, не меняя принципиально мировой баланс нефти и газа, тем не менее, может превратить экспортные возможности прикаспийских государств в сопоставимые с экспортными возможностями России.

Закавказье может надолго остаться зоной повышенной нестабильности, если там не будут восстановлены стратегический баланс сил и интересов как проживающих в этом регионе народов, так и России.

7. Отдельного решения требует определение правового статуса Каспия. До тех пор, пока все прибрежные государства не решат окончательно за столом переговоров этот вопрос, потенциал конфликтов не только сохранится, но может нарастать, поскольку отсутствуют общепризнанные юридические основания территориального разделения Каспия по национальным секторам.

8. Принципиальной проблемой является вопрос о транспортировке нефти и газа с прикаспийских месторождений. В регионе сложилась сложная геополитическая структура. Ни одно из прикаспийских государств не имеет сегодня экономических, политических, военных возможностей, достаточных для того, чтобы в одностороннем порядке решить вопросы освоения месторождений и транспортировки углеводородного сырья.

Возникла многополярная региональная система, участники которой связаны непростыми отношениями сотрудничества и соперничества. В ней, в свою очередь, продолжает формироваться ось Турция - Азербайджан.

Претензии Турции и Ирана на лидерство в исламском мире, несомненно, влияют на экономические и политические интересы России. Показательно, что Турция, не имеющая выхода к Каспийскому морю, именовала себя на встрече министров иностранных дел Грузии, Азербайджана, Казахстана, Туркмении и Турции, прошедшей 1-2 марта 1998 г. в Анкаре и Стамбуле "каспийской страной". На этой встрече она открыто предъявила претензии на влияние в Закавказье и Средней Азии109.

9. В своей экспансии в Каспийском регионе страны Запада стремятся расширить количество участников решения проблем Каспия, проталкивают разработанные ими же идеи «геополитического плюрализма » на евразийском пространстве, «равноправия всех участников освоения ресурсного потенциала Каспия, включая некаспийские государства.

За этими инициативами, однако, скрывается стремление Запада не дать России использовать ее значительный потенциал для освоения природных ресурсов региона и одновременно стремление обеспечить западным, прежде всего американским нефтяным компаниям, возможность поставить под свой контроль имеющиеся в регионе запасы нефти и газа.

109 П. Власов. Нефть и Коран. "Эксперт", № 9, 1998 г., стр. 52.

10. Международные отношения в целом в регионе осложнены ситуациями, сложившимися в Чечне, Нагорном Карабахе, Абхазии и Южной Осетии. В этой связи представляется жизненно необходимым установление стратегического партнерства России со странами региона и Закавказья в первую очередь.

Без взаимодействия с Россией республикам Закавказья трудно рассчитывать на сохранение реального государственного суверенитета. Равно как и без участия России в миротворческих операциях, Закавказским странам вряд ли удастся самостоятельно урегулировать внутренние конфликты и восстановить утраченную стабильность.

Список литературы диссертационного исследования кандидат политических наук Медоев, Дмитрий Николаевич, 2003 год

1. Документы и материалы

2. Соглашение о создании Содружества Независимых Государств от 8 декабря 1991 г., Дипломатический вестник МИД РФ № 1, 15 января 1992 г.

3. Протокол к Соглашению о создании Содружества Независимых государств от 8 декабря 1991 г., Дипломатический вестник МИД РФ № 1, 15 января 1992 г.

4. Алма-атинская Декларация от 21 декабря 1991, Дипломатический вестник МИД РФ № 1, 15 января 1992 г.

5. Документы СНГ , принятые в Минске 30 декабря 1991 г., Дипломатический вестник МИД РФ № 2-3, 31 января -15 февраля 1992 г.

6. Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной безопасности между Российской Федерацией и Республикой Армения от 29 декабря 1991 года, Дипломатический вестник МИД РФ № 2-3, 31 января -15 февраля 1992 г.

7. Декларация о неприменении силы или угрозы силой во взаимоотношениях между государствами участниками Содружества Независимых Государств от 20 марта 1992 г., Дипломатический вестник МИД РФ № 7, 15 апреля 1992 г.

8. Соглашение о Группах военных наблюдателей и Коллективных силах по поддержанию мира в Содружестве Независимых Государств от 20 марта 1992 г., Дипломатический вестник МИД РФ № 7, 15 апреля 1992 г.

9. Совместное заявление Министров иностранных дел Республики Грузия и Российской Федерации от 5 апреля 1992 г., Дипломатический вестник МИД РФ № 8, 30 апреля 1992 г.

10. Соглашение о Группах военных наблюдателей и Коллективных силах по поддержанию мира в Содружестве Независимых

11. Государств от 20 марта 1992 года, Информационный вестник СГГ и СГП СНГ Содружество, выпуск четвертый, Минск 1992 г.

12. Решение Совета Глав Государств о группах наблюдателей и сил по поддержанию мира в зоне карабахского конфликта от 20 марта1992 года, Информационный вестник СГГ и СГП СНГ Содружество, выпуск четвертый, Минск 1992 г.

13. Договор о коллективной безопасности от 15 мая 1992 года, Дипломатический Вестник МИД РФ № 12, 30 июня 1992 г.

14. Коммюнике по итогам встречи Б.Н. Ельцина и Э.А. Шеварднадзе от 24 июня 1992 г., Дипломатический вестник МИД РФ № 13-14, 15-31 июля 1992 г.

15. Соглашение о принципах урегулирования грузино-осетинского конфликта от 24 июня 1992 г., Дипломатический вестник МИД РФ № 13-14,15-31 июля 1992 г.

17. Постановление Верховного Совета Российской Федерации «Об обстановке на Северном Кавказе в связи с событиями в Абхазии » от 25 сентября 1992 г., Дипломатический вестник МИД РФ № 1920, 15-31 октября 1992 г.

18. Концепция внешней политики Российской Федерации, Дипломатический вестник МИД РФ, специальный выпуск, январь1993 г.

19. Декларация глав государств участников Содружества Независимых Государств от 14 мая 1993 г., Дипломатический вестник МИД РФ № 11-12, июнь 1993 г.

20. Соглашение о прекращении огня в Абхазии и механизме контроля за его соблюдением от 27 июля 1993 г., Дипломатический вестник МИД РФ № 15-16, август 1993 г.

21. Выступление Б.Ельцина на заседании Совета Глав Государств СНГ, Москва, 24 сентября 1993 г., Дипломатический вестник МИД РФ № 19-20, октябрь 1993г.

22. Договор о создании Экономического союза от 24 сентября 1993 г., Дипломатический вестник МИД РФ № 19-20, октябрь 1993 г.

23. Ашгабатская декларация о развитии сотрудничества и укреплении доверия в отношениях между государствами участниками Содружества Независимых Государств от 24 декабря 1993 г., Дипломатический вестник РФ № 1-2, январь 1994 г.

24. Меморандум о понимании между грузинской и абхазской сторонами на переговорах в Женеве от 1 декабря 1993 г., Дипломатический вестник РФ № 1-2, январь 1994 г.

25. Договор между Российской Федерацией и Республикой Грузия о правовом статусе воинских формирований Российской Федерации, временно находящихся на территории Республики Грузия от 9 октября 1993 г., Дипломатический вестник РФ № 1-2, январь 1994 г.

26. Протокол о сотрудничестве между Министерством иностранных дел Российской Федерации и Министерством иностранных дел Республики Грузия от 27 декабря 1993 г., Дипломатический вестник РФ № 1-2, январь 1994 г.

27. Совместное коммюнике по итогам официального визита Президента РФ Б.Н.Ельцина в Грузию от 3 февраля 1994 г., Дипломатический вестник РФ № 5-6, март 1994 г.

28. Договор о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве между Российской Федерацией и Республикой Грузии от 3 февраля 1994 года.

29. Декларация о соблюдении суверенитета, территориальной целостности и неприкосновенности границ государств участников Содружества Независимых Государств от 15 апреля 1994 г., Дипломатический Вестник МИД РФ № 9-10, май 1994 г.

30. Заявление о мерах по политическому урегулированию грузино-абхазского конфликта от 31 марта 1994 г., Дипломатический вестник МИД РФ № 9-10 май 1994 г.

31. Заявление СГГ СНГ о проведении операции по поддержанию мира в зоне грузино-абхазского конфликта от 15 апреля 1994 года,155

32. Информационный вестник СГГ и СГП СНГ Содружество № 1, Минск 1994 г.

33. Решение об утверждении Мандата на проведение операции по поддержанию мира в зоне грузино-абхазского конфликта от 21 октября 1994 года, Информационный вестник СГГ и СГП СНГ Содружество № 3, Минск 1994 г.

34. Меморандум Совета Глав Государств Содружества Независимых Государств «Основные направления интеграционного развития Содружества Независимых Государств », Дипломатический вестник МИД РФ № 21-22, ноября 1994 г.

35. Меморандум о поддержании мира и стабильности в Содружестве Независимых Государств от 10 февраля 1995г., Дипломатический вестник МИД РФ № 3, 1995 г.

36. Декларация государств - участников Договора о коллективной безопасности 15 мая 1992 г. от 10 февраля 1995 г., Дипломатический вестник МИД РФ № 3, 1995 г.

37. Концепция Коллективной безопасности государств участников Договора о коллективной безопасности 15 мая 1992 г. от 10 февраля 1995 г., Дипломатический вестник МИД РФ № 3, март 1995 г.

38. Договор о российских военных базах на территории Республики Армения от 16 марта 1995 года, Дипломатический вестник МИД РФ № 4, апрель 1995 г.

39. Договор о российских военных базах на территории Грузии от 15 сентября 1995 года, Дипломатический вестник МИД РФ № 10, октябрь 1995 г.

40. Обращение Совета Глав государств Содружества к президентам Азербайджанской Республики, Республики Армения и главам других государств от 19 января 1996 г., Дипломатический вестник МИД РФ № 3, март 1996 г.

41. Совместная декларация по итогам официального визита в Российскую Федерацию Президента Грузии Э.А. Шеварднадзе от19 марта 1996 г., Дипломатический вестник МИД РФ № 4, апрель1996 г.

42. Заявление Совета глав государств СНГ по урегулированию нагорно-карабахского конфликта от 17 мая 1996 г., Дипломатический вестник МИД РФ № 6, июнь 1996 г.

43. Решение о пребывании Коллективных сил по поддержанию мира (КСПМ) в зоне конфликта в Абхазии, Грузия от 17 мая 1996 г., Дипломатический вестник МИД РФ № 6, июнь 1996 г.

44. Меморандум о мерах по обеспечению безопасности и укреплению взаимного доверия между сторонами в грузино-осетинском конфликте от 16 мая 1996 г„ Дипломатический вестник МИД РФ № 6, июнь 1996 г.

45. Декларация за межнациональное согласие, мир, экономическое и культурное сотрудничество на Кавказе, Кисловодск, 3 июня 1996 г., Дипломатический вестник МИД РФ № 7, июль 1996 г.

46. Указ Президента Российской Федерации Б.Н. Ельцина о «Стратегическом курсе России с государствами участниками Содружества Независимых Государств», (март 1997 г.)

47. Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной безопасности между Российской Федерацией и Азербайджанской Республикой от 3 июля 1997 г., Дипломатический вестник МИД РФ № 8, август1997 г.

48. Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между Российской Федерацией и Республикой Армения от 29 августа 1997 г., Дипломатический вестник МИД РФ № 9, сентябрь 1997 г.

49. Совместная российско-армянская Декларация от 29 августа 1997 г., Дипломатический вестник МИД РФ № 9, сентябрь 1997 г.

50. Материалы заседания Консультативного совета субъектов Российской Федерации по международным и внешнеэкономическим связям при МИД России 20 января, Международная жизнь № 2,1999 г.

51. Материалы 113-й конференции Бергедорфского форума «Энергетика и геостратегия в Каспийском регионе участники, интересы, возможности конфликтов», Международная жизнь № 4, 1999 г.

52. Энциклопедический словарь, Брокгауз и Эфрон, т. 26.

53. Большая Советская энциклопедия, т. 19.

54. Действующее международное право. В 3-х томах. М. Изд-во Московского независимого института международного права. 1997.

55. Документы внешней политики СССР . М. 1959.

56. Конвенция ООН по морскому праву. М. 1997.

57. Конституция Российской Федерации. М. 1993.

58. Конституция Российской Советской Федеративной Социалистической Республики. М., 1978.

59. Меморандум о сотрудничестве Ирана, России и Туркменистана в освоении минеральных ресурсов на Каспийском море. (Ашхабад, 13 ноября 1996 г.)

На данный момент Северный Кавказ является наиболее многонациональной территорией Российской Федерации. Из-за этого в данном регионе довольно часто возникают религиозные, межнациональные, этнические конфликты. Именно этот фактор довольно сильно влияет на внутреннюю политику России на Северном Кавказе, также находит свое отражение и во внешней.

Национальный состав Северного Кавказа

Северный Кавказ считается лидером по количеству жителей среди субъектов государства. Если сверять демографические данные, то можно заметить, что жители региона увеличиваются с каждым днем. В 2002 году на этой территории проживало около 6 млн человек. К 2010 данный показатель вырос до 14 млн.

Из-за того, что в состав Северного Кавказа входит семь различных регионов, национальный "ассортимент" данной территории довольно разнообразен. Лидерами по количеству жителей среди областей считаются Дагестан и Чечня. В первом проживает более 3 млн человек, а во втором - около миллиона. На данной территории можно найти 150 представителей наций, этнических групп, а все остальные - коренные жители. Довольно часто между ними возникают довольно серьезные конфликты, которые приводят к тяжелым проблемам.

После того, как произошел распад СССР, появилась вражда между мусульманами и православными. Из-за этого на территории Кавказа уменьшилось количество жителей. Именно поэтому внутренняя политика России на Северном Кавказе должна была быть направлена на молниеносное решение возникшей ситуации. Следует заметить, что подобное противостояние продолжается по сей день.

Причины нарастания конфронтации на территории Северного Кавказа

После того, как произошел распад Советского Союза, на Северном Кавказе появилось множество неразрешаемых вопросов. Начались демократические процессы, которые повлияли практически на всю территорию России. Более того, они повлекли за собой проблемы и в итоге затормозили развитие всего региона. Следует сказать, окончив небольшое введение, - внутренняя политика России на Северном Кавказе в то время была не совсем продуманной, поэтому в связи с этим появлялись и другие трудности.

Власть и государство не доверяли чиновникам, которые представляли Северный Кавказ, поэтому, даже с тем, что все жители региона имели такие же права, как и другое население России, вопросы различного характера было довольно сложно урегулировать. На тот момент государство нашло единственное, по их мнению, хорошее решение, - управление республикой из Москвы. Нужно заметить, что подобный выбор также повлиял на экономическое развитие Кавказа.

Промышленный комплекс развивался по остаточному принципу. Природные ресурсы этой территории были разграблены, а население получило множество проблем, в том числе ужасную экология. Социальная инфраструктура явно пострадала. В некоторых селах и поселках нет ни школ, ни больниц. Подобное стало результатом плохой внутренней экономики. Политика Северного Кавказа была направлена на уничтожение тех людей, которые были репрессированы во времена Великой Отечественной войны.

Проблемы региона

Проводимая политика в данном регионе сильно отразилась на благополучии жителей. Заработные платы не выплачивались, безработица стала процветать, появились проблемы с массовым употреблением алкоголя, увеличилось количество правонарушений, процветала наркомания и так далее. Территориальные проблемы также стали довольно актуальными. К сожалению, многие республики пытались отвоевать регионы, которые считали своими. Довольно часто возникали конфликты между осетинами, гайцами и так далее. При этом внутренняя политика России на Северном Кавказе эти проблемы не решала.

Из-за роста безработицы начал расцветать терроризм. Причем нужно заметить, что эта проблема распространилась не только в Северном Кавказе, но и во всей России. Начали появляться группировки, которые оказывали влияние на чиновников при помощи лоббирования. Все это обращает внимание на то, что России следует изменить внутреннюю политику в Северном Кавказе. Причины проблем на данном списке не заканчиваются, их, наоборот, с каждым годом становится все больше.

Черная страница в истории Чечни

Прежде чем рассматривать внутреннюю политику Российской Федерации в Чечне, необходимо вспомнить события, которые происходили в девяностых годах. Во время геноцида населения, в частности, еврейского, русского и армянского, начали ухудшаться отношения в данном регионе. Подобная политика не являлась официальной и напрямую политическими деятелями не поддерживалась. Так как считалась грубейшим нарушением международных прав. Нужно заметить, что даже с тем, что политики не поддерживали напрямую геноцид, так или иначе поддержка жертвам не оказывалась. Больший процент насилия оказался в столице - в городе Грозном. Многие семьи подвергались нападениям и другим правонарушениям. Убийства стали практически обыденным делом.

Внутренняя политика России на Северном Кавказе тогда была в застое. В связи с этим из данного региона стал наблюдаться отток образованного населения, что повлияло на экономическое и культурное развитие субъекта. Черной страницей в истории Чечни можно назвать правителя Дудаева. Любые сводки происшествий это подтвердят.

Современная Чечня

Даже с тем, что правители Российской Федерации не спешат полностью искоренить всю опасность в Чечне, все же в данной республике со временем ситуация улучшилась, если сравнивать с соседними регионами. Правительство в 2006 году провело реконструкцию, в ходе которой за 4 года восстановлены практически все здания соц. служб, дороги, а также инфраструктура, которые были разрушены ранее из-за двух столкновений. В столице Чечни появилась мечеть, ставшая самой крупной в Европе, тут имеется комплекс зданий «Грозный Сити», к слову, единственные на весь Северный Кавказ. В 2012 году проводилась реконструкция улиц и зданий музеев, театров, библиотек.

Нужно заметить, что есть и плохая сторона у данных действий. Например, финансирование этих проектов проводилась не по совсем прозрачной схеме. Не все рабочие получали заработную плату, а также часто звучали заявления о мошенничестве и коррупции от местных жителей. Вот такой характер внутренней политики России на Северном Кавказе.

Выплаты

Во внутренней политике на Северном Кавказе имеются серьезные проблемы, связанные с имуществом и жильем. Если дома людей в ходе войны были уничтожены, то жителям обещали выплатить около 300 тыс. руб. Однако все не так хорошо, как может показаться сначала. Например, для того чтобы получить данную выплату, необходимо было дать взятку в размере 50 % от полной суммы. Если же жилье не было разрушено полностью, то на компенсацию данные люди претендовать не имели права. Подобные выплаты неофициально были остановлены в 2005 году.

Перспективы

За счет приложенных усилиям, которые позволяют создавать чистую систему управления, а также избавляться от многих серьезных проблем, населению удалось реабилитировать регион на международном уровне. В результате правильной внутренней политики России на Северном Кавказе, контроль за государственными средствами, которые выделяются для того, чтобы восстановить данную республику, позволяет стать региону более спокойным и стабильным, чем он был ранее. Также Северный Кавказ постепенно начинает взаимодействовать с другими частями России.

Центральный и Северо-Западный Кавказ

На северо-западном и центральном Кавказе также необходимо провести правильную внутреннюю политику. К данным частям Кавказа относятся осетинские земли, также многие другие. Останавливаясь на них подробно, нужно отметить, что в 90-х годах часть от данных земель была потеряна для осетин. Если говорить о значимости этой территории для России, то нужно заметить, что она является связующим звеном между осетинами и русскими. Дополнительно следует отметить, что оба региона православные. За счет этого население сближается между собой. Политика РФ на Северном Кавказе скорее против такого.

Осетинские земли входят в территорию Грузии по направлению к Армении, поэтому иногда в Грузии могут происходить столкновения, которые уже считаются обыденными и никого не удивляют. За счет того, что сейчас уже не актуально обострять внимание на межнациональных отношениях и подобных конфликтах, то и правительство Российской Федерации не вмешивается в данные вопросы. Государство не лезет в распределение должностей по национальному признаку, а также во многие другие проблемы, однако это не значит, что страна придерживается единого мнения. Следует сделать вывод: внутренняя политика России на Северном Кавказе проводится. Все идет своим чередом.

Объединение регионов

Острым вопросом является культурное развитие Северного Кавказа, которое сильно отличается от самой России. Из-за этого, объединения данного региона с остальным государством немного затрудняется. На данный момент даже представить, что многие народы этой территории причисляют себя к народу Федерации, будучи с ней единой, практически невозможно. Если кратко, внутренняя политика России на Северном Кавказе, в принципе, полностью исключает сближение регионов.

Подводя итог, нужно заметить, что из-за того, что государство не пытается уладить конфликт на федеральном уровне, а также не собирается урегулировать важные вопросы, привело к тому, что данный регион все также остается бедным и постоянно находится в состоянии неофициальной войны.

Необходимые изменения

Для того чтобы стабилизировать обстановку, необходимо изменить внутреннюю политику Северного Кавказа. Нужно установить жесткую подотчетность местных депутатов, других уполномоченных лиц, а также контролировать все финансовые обороты в данном регионе, пресекая эксплуатацию церковной и национальной тематики в своих политических целях. Помимо этого, необходимо, чтобы государство контролировало все контакты местных глав регионов, дабы избавить себя от влияния со стороны исламского мира и Израиля. Для внутренней политики России на Северном Кавказе, в первую очередь, должно быть самой важной задачей восстановление инфраструктуры района, промышленности, тем самым поднимая уровень жизни населения и увеличивая его количество.

Андрей Рябов

Член-корреспондент Международной академии информатизации, член Российской ассоциации политической науки, главный редактор журнала «Мировая экономика и международные отношения»

Российская политика на Южном Кавказе: цели и интересы

Российская политика в отношении стран Южного Кавказа на протяжении 20 лет их независимого существования претерпела сложную эволюцию, которая в значительной степени отражала разные стадии становления посткоммунистической России как нового государства, изменения представлений его верхов о месте и роли страны в мире и регионе. Эта политика испытала на себе влияние широкого круга различных факторов - идеологических, военно-стратегических, экономических. На нее оказывали воздействие различия во взглядах между групповыми и ведомственными интересами внутри правящей элиты России, изменения ее внешнеполитических приоритетов, как на глобальном, так и региональном уровнях. Тем не менее, главным приоритетом, как во времена царской Империи, так и Советского Союза оставалось обеспечение безопасности. Менялись подходы, отношения с отдельными странами региона, но цели оставались неизменными.

Если в 90-е годы Российская Федерация (РФ) считала своим приоритетом проведение демократических реформ, поддержку их в соседних республиках, и стремилась стать частью Запада, то в следующее десятилетие она позиционировала себя как государство, считающее себя самостоятельным полюсом влияния в мире и пытающееся сохранить за собой доминирующие позиции на пространстве бывшего СССР. При этом в идеологической составляющей внешней политики, в частности на Южном Кавказе, заметно усилились антизападные черты.

В зависимости от указанных факторов, общего состояния страны этого по-разному строились и стратегии России по отношению к государствам Южного Кавказа. Если в начале периода превалировало стремление защититься от угроз нестабильности, шедших на Россию с Юга, то затем на первый план вышло намерение Москвы выстроить в регионе такую систему безопасности и международных отношений, которая позволила бы РФ в долгосрочной перспективе сохранить здесь лидирующие позиции.

«Черкесский фактор» в современной политике в Кавказском регионе имеет длительную историю. В начале 90-х годов, когда практически все национальные республики в составе России, стремились добиться большей автономии от Москвы, в российских правящих кругах всерьез опасались этно-сепаратизма черкесских народов. Есть достаточные основания полагать, что одной из главных причин того, что в середине 1992 года, в грузино-абхазском конфликте Россия переориентировалась на поддержку Абхазии, заключается именно во влиянии «черкесского фактора». В Москве в то время сочли, что черкесский сепаратизм составляет даже большую угрозу национальной целостности России, чем чеченский. И потому в момент, когда грузино-абхазский конфликт перешел в стадию войны, это сочли удобным моментом для того, чтобы канализировать энергию черкесского сепаратизма в сторону этнически близких черкесам абхазам. Тем самым Москва укрепила свои позиции среди черкесов на Северном Кавказе.

Во время августовской войны 2008 года с Грузией российская поддержка и в конечном итоге дипломатическое признание независимости Абхазии также способствовали укреплению лояльности национальных республик с черкесской компонентой федеральному правительству в Москве. Однако после войны Грузия попыталась поставить черкесский фактор на свою сторону. В связи с приближением Зимней Олимпиады в Сочи была поднята тема ответственности современной России за т.н. «геноцид черкесов» в бывшей Российской империи. Несмотря на гибель черкесов в тот период, термин «геноцид» в международно-правовом смысле едва ли применим к этому явлению. Тем не менее, для срыва Олимпиады парламент Грузии принял специальную резолюцию о «геноциде черкесов».

Грузия предприняла усилия, чтобы убедить парламенты других стран принять аналогичные резолюции. После чего эти государства, органы международного олимпийского движения должны были прийти к выводу о неуместности проведения Олимпиады на местах гибели черкесов. Идея нашла поддержку и у некоторых организаций черкесской диаспоры. Однако эта идея провалились. Парламенты стран, куда обращались их грузинские коллеги, оставили тему «черкесского геноцида» без внимания. В международных политических кругах не возникло желания использовать эту тему для срыва Олимпиады. После того, как к власти в Грузии в октябре 2012 года пришло правительство коалиции «Грузинская мечта» во главе с Бидзиной Иванишвили, Тбилиси взял курс на постепенную нормализацию отношений с Россией и потому там вообще решили отказаться от использования темы «геноцида черкесов» во внешнеполитических целях. Была отвергнута и идея бойкота Олимпиады со стороны Грузии.

Немаловажную роль в провале попытки политизации идеи «геноцида черкесов» сыграл и решительный отказ властей Абхазии каким-то образом участвовать в продвижении этой темы. В настоящее время в международном плане угрозу срыва Сочинской Олимпиады следует признать минимальной. Российские власти предприняли значительные усилия для того, чтобы обезопасить Игры от террористических атак как со стороны различных международных террористических организаций, так и вооруженных радикальных групп с Северного Кавказа. Теоретически помешать проведению Олимпиады может помешать лишь резкое ухудшение отношений между Россией и странами Запада, но никак не тема «черкесского геноцида». Однако, несмотря на все сложности во взаимоотношениях России и США, в том числе и по сирийской проблеме, такой сценарий видится крайне маловероятным.

Что же касается российско-грузинских отношений, то к настоящему времени стороны сформировали повестку дня их нормализации. Она осуществляется медленно и затрагивает в основном второстепенные вопросы, поскольку позиции сторон по главной проблеме разногласий - о судьбе Абхазии и Южной Осетии, противоположны. Россия ни при каких условиях не готова отказаться от признания их независимости. А Грузия по-прежнему считает Абхазию и Южную Осетию неотъемлемой частью своей территории. И, тем не менее, сотрудничество Грузии и России в обеспечении нормального проведения Игр в Сочи может сыграть очень большую роль - в восстановлении и укреплении доверия между двумя странами.

Этно-политические конфликты в Закавказье (так тогда назывался Южный Кавказ) сыграли важную роль в ускорении распада Советского Союза. Поэтому они оказали сильное влияние на формирование внешнеполитической линии руководства посткоммунистической России в этом регионе в первые годы ее существования. Сохранение стабильности страны и защита ее территориальной целостности от потенциальных угроз, могущих прийти с Юга, путем отбрасывания имперского наследства стали одним из важнейших приоритетов международной политики России, обеспечения ее национальной безопасности. Таким образом, с самого в начала в отношении Москвы к новым государствам Южного Кавказа доминировали соображения безопасности. В этом смысле исходная ситуация, в которой оказалась новая Россия, сильно напоминала позиционирование Российской империи к региону Закавказья в Х IX - начале ХХ веков. Как справедливо отметили А.Малашенко и Д.Тренин, стремясь извлечь уроки из распада СССР, «проблему безопасности «южного фланга» в Кремле и МИДе пытались тогда решить простым способом: прочь из «горячих точек» . Однако реализовать стратегию ухода с конфликтных территорий на практике так и не удалось. Российское присутствие на Южном Кавказе и политическое влияние на обстановку в регионе поначалу осуществлялось по линии поддержки тех сторон в этнических и межгосударственных конфликтах, победа которых, как считалось, в большей мере соответствовала бы долгосрочным интересам России как в мире в целом, так и в данном регионе. Подобный подход в значительной мере обусловливался общей идеологизацией российской внешней политики в тот период. В Кремле и МИДе в начале 90-х годов полагали, что нужно поддерживать те посткоммунистические страны и политические режимы, которые рука об руку с Россией готовы двигаться к демократическому будущему, решительно разрывая с советским прошлым. Поэтому в армяно-азербайджанском конфликте, в отличие от руководства СССР, делавшего ставку на официальный Баку как более лояльный союзному Центру, чем Ереван, Россия изначально поддерживала Армению, а в грузино-абхазском - Грузию. Но уже во второй половине 1992 года под влиянием опасений ухудшения ситуации на Северном Кавказе, Москва кардинальным образом, изменила позицию, перейдя к поддержке абхазов.

Однако, в дальнейшем, в ходе развернувшихся в странах Южного Кавказа межэтнических конфликтов Россия существенно откорректировала свою позицию. Политическое руководство страны пришло к выводу, что в условиях незавершенных конфликтов наиболее эффективной формой сохранения российского влияния и присутствия в регионе стало бы миротворчество. Реализации подобного выбора в тот период способствовала и международная ситуация. США и государства Европейского Сообщества в тот период активно поддерживали внутриполитическую линию президента Б.Ельцина и его правительства, направленную на построение в России демократии и рыночной экономики, и поэтому в целом благосклонно относились к тому, чтобы РФ взяла на себя значительную долю ответственности за обеспечение стабильности на постсоветском пространстве. Во многом благодаря тогдашней доминирующей роли Запада в мировой политике это отношение было поддержано и международными институтами - ООН и ОБСЕ. Уже летом 1992 году была создана Смешанная Контрольная Комиссия (СКК) для поддержания мира в зоне грузино-осетинского конфликта. После того, как в мае 1994 года в Москве было подписано грузино-абхазское соглашение о прекращении огня и разделении войск, российские подразделения под флагом миротворцев СНГ заняли позиции по обеим сторонам линии конфликта. Эта миротворческая операция была санкционирована ООН, которая каждые 5 лет продляла статус российских миротворцев. Россия вошла в состав созданной в 1992 году Минской группы (МГ) ОБСЕ по урегулированию конфликта в Нагорном Карабахе.

Эта новая линия хорошо вписывалась в общий контекст того курса, который Москва в 90-е годы проводила в международных делах. Испытывая огромные трудности и напряжение в ходе осуществления внутриполитических реформ, постепенно удаляясь от линии Запада, начиная с 1993 года, Россия не могла претендовать на какую-то заметную роль в формировании нового, пост-ялтинского мира, пусть даже в ограниченном пространстве бывшего СССР. Единственная задача, которая оказалась по силам Москве - это сохранение результатов распада Советского Союза в тех формах и на той стадии, на которых процессы дезинтеграции были приостановлены, а их фактические итоги зафиксированы в 1992-1994 годах. И, разумеется, Москва оставляла за собой роль гаранта стабильности этого «временного» порядка. Россия в мировой политике, таким образом, превращалась в державу status quo .

При этом миротворчество, которое требовало от Российской Федерации (РФ) придерживаться принципов беспристрастности и равноудаленности в отношении конфликтующих сторон, продолжало сочетаться в политике Москвы с сохранением эксклюзивных отношений с одним из партнеров.

В то же время понимание Российской Федерацией своей роли на Южном Кавказе как главной силы, способной поддерживать стабильность в регионе, отчасти вело к воспроизведению тех же подходов, которые ранее применяла в регионе царская Россия. Правительство в Санкт-Петербурге в XIX - начале XX века полагало, что для обеспечения безопасности страны необходимо поддерживать две линии обороны: одну по линии Главного Кавказского хребта, а другую - по периметру границ империи на Южном Кавказе. По сравнению с тем периодом, задачи российской политики безопасности в регионе в конце ХХ столетия изменились лишь частично. Они были ориентированы на воспрепятствование проникновению на территорию страны экстремизма и терроризма с Юга, в том числе и с Ближнего Востока. И для этого, как в Х IX и начале ХХ века требовались две линии безопасности. Как показали дальнейшие события на Северном Кавказе - две чеченские войны, расползание военного конфликта на соседние с Чечней территории - Ингушетию и Дагестан - эта линия безопасности оказалась действительно критически важной для обеспечения безопасности и стабильности нового Российского государства. Не сумев урегулировать конфликты на Северном Кавказе, Москва на длительную перспективу получила проблему проникновения терроризма и криминала из этого региона во внутренние районы страны. На Южном Кавказе понятие линии безопасности видоизменилось. Теперь она пролегала через линии соприкосновения сторон в межэтнических и межгосударственных конфликтах. Устойчивость этих линий Россия стремилась поддерживать.

В грузино-абхазском конфликте Москва, в общем и целом, пыталась придерживаться линии равноудаленности от обеих сторон конфликта до того момента, как в августе 2004 года президент Грузии М.Саакашвили силой попытался разрешить конфликт с Южной Осетией. С этого времени, продолжая усилия по поддержанию мира, Москва стала более активно способствовать укреплению фактической самостоятельности Абхазии и Южной Осетии.

Такой же линии, направленной на поддержание стабильности в регионе и осторожное сближение позиций сторон, Россия придерживалась и в отношении армяно-азербайджанского конфликта, хотя, казалось бы, сама логика двухсторонних отношений с этими странами должна была подталкивать Москву к жесткому выбору в пользу одной из них. Чтобы удержать эти две важнейшие внешнеполитические позиции на Южном Кавказе - Армению как единственного военного союзника и Азербайджан как ключевого экономического партнера в важнейшем вопросе об энергетическом транзите, Россия оказалась вынужденной балансировать. При этом в Москве отлично понимали, что возобновление вооруженного конфликта в Карабахе и вокруг него неизбежно приведет к обрушению позиций Москвы, как в Ереване, так и в Баку.

В 2000-е годы XXI века начинает постепенно меняться роль Каспийско-Черноморского региона в мировой политике. Он превращается в территорию, через которую могут пройти коридоры по транзиту энергоносителей из стран Центральной Азии и Азербайджана в Европу. Это добавляет к российской политике на Южном Кавказе еще одну важную задачу: сохранить за РФ роль ключевой страны-транзитера нефти. Кремль болезненно реагировал на проекты альтернативных путей доставки углеводородов в Европу, считая это угрозой роли России как важнейшей страны-транзитера энергетических ресурсов. Однако на самом деле рост конкуренции в вопросе о путях энергетического транзита объективно заставлял российскую политику на Южном Кавказе искать более гибких подходов к государствам региона. В наибольшей степени это сказалось на отношении России к Азербайджану.

И хотя и в настоящее время проблема будущих путей энерготранзита по-прежнему является острой и актуальной для Южного Кавказа, она, судя по всему, уже не может серьезно повлиять на изменение конфигурации международных отношений в регионе и сложившиеся в нем балансы сил. Более того, в политических и экспертных кругах России в настоящее время крепнет мнение, что в недалеком будущем под влиянием начавшейся реструктуризации мировых энергетических рынков значение Южного Кавказа как транзитного региона будет падать, и воздействие энергетического фактора на региональную политику существенно уменьшится.

В 2000-е годы ситуация вокруг Южного Кавказа стала заметно меняться. В связи с усилением роли интереса к этому региону со стороны глобальных акторов - США и Европейского Союза. В военно-политических кругах Запада стали обсуждаться идеи о расширении НАТО на восток, подразумевавшим и включение в состав альянса двух постсоветских причерноморских стран - Украины и Грузии. В 2007 году членами ЕС стали Болгария и Румыния. В России, которая, в отличие от США и ЕС не могла предложить странам Южного Кавказа привлекательного проекта социального порядка, это воспринималось как серьезный фактор, ослабляющий ее влияние в регионе. В связи с расширением присутствия США и Евросоюза на Южном Кавказе, расположенные здесь государства стали связывать надежды на то, что эти глобальные игроки помогут урегулировать замороженные конфликты. Рост подобных ожиданий в государствах Южного Кавказа также беспокоил Москву, боявшуюся со временем утратить монополию на миротворчество.

В целом же активность западных стран на Южном Кавказе начала восприниматься в Кремле как попытка ограничить влияние России в этом важном для нее районе постсоветского пространства.

В новой ситуации Южный Кавказ становился для правящих кругов в Москве одной из важнейших линий защиты интересов Российской Федерации. В сентябре 2006 года Тбилиси, к тому времени уже взявший курс на вступление в НАТО, восстановил контроль над верхней частью Кодорского ущелья и объявил о переезде туда правительства Абхазской автономии, ранее располагавшегося в грузинской столице.

Выработка новой политики по отношению к Грузии и конфликтам на ее территории вызвала серьезные дискуссии в российских политических кругах и потребовала времени. В итоге была определена новая российская политика в отношении бывших грузинских автономий, получившая неофициальное название «сближение без признания». Еще в августе 2006 года Москва вышла из режима запрета торгово-экономических и финансовых связей с Абхазией. 16 апреля 2008 года президент РФ В.Путин поручил правительству разработать меры по оказанию предметной помощи Абхазии и Южной Осетии. Этим поручением фактически признавалась правосубъектность не только властей бывших грузинских автономий, но и юридических лиц, зарегистрированных на их территории, включая промышленные, коммерческие и финансовые предприятия. Но при этом Кремль отказался официально признавать независимость Абхазии и Южной Осетии, отдавая себе отчет в том, насколько серьезный ущерб могут нанести международные последствия такого шага российской внешней политике.

Напряженность же в российско-грузинских отношениях постоянно усиливалась. После выдворения из Грузии российских военнослужащих, обвиненных в шпионаже в пользу Москвы, РФ ответила введением визового режима в 2006 году против грузинских граждан, массовой высылкой их из страны под разными предлогами.

И, тем не менее, случившаяся в августе 2008 года война между Грузией и Южной Осетией, в которой Россия оказала военную помощь южным осетинам, не являлась неизбежным выходом из сложившейся ситуации. Несколько обстоятельств способствовало тому, что напряженные двухсторонние отношения перешли на стадию вооруженного конфликта. Из администрации Дж.Буша накануне войны в Тбилиси поступали, судя по всему, двусмысленные сигналы, которые воспринимались правительством М.Саакашвили как некие гарантии американской поддержки на случай военного столкновения с Россией. Ни США, ни ЕС не смогли, да, по-видимому, и не очень стремились убедить Москву в их готовности учесть интересы России в процессе урегулирования конфликтов вокруг бывших грузинских автономий при условии, если этот процесс перейдет в многосторонний формат. Напротив, высказывания и действия некоторых американских и европейских дипломатов способствовали преуменьшению значимости российских интересов в регионе в восприятии грузинских политиков. В Москве все это воспринималось как тревожный симптом того, что Запад в очередной раз намерен проигнорировать российские интересы. В Москве также опасались, что, если Россия не предпримет активных мер по защите абхазского и осетинского населения бывших грузинских автономий от попыток Тбилиси силой навязать им территориальную реинтеграцию с Грузией, это может привести к заметному обострению политической ситуации на Северном Кавказе, прежде всего, в республиках с черкесской (адыгской) этнической компонентой и в Северной Осетии. Поэтому в руководстве России пришли к выводу о возможности применения военной силы против Грузии для обеспечения status quo в зоне грузино-абхазского и грузино-осетинского конфликтов.

Важный вопрос, до сих пор являющийся предметом для различных предположений и интерпретаций, касается причин, побудивших руководство России признать независимость Абхазии и Южной Осетии, вопреки ранее принятому Москвой в отношении них политическому курсу в «сближение без признания». По-видимому, это решение в определяющей степени было обусловлено тем, что в результате послевоенного урегулирования Россия неизбежно потеряла бы статус миротворца. Ее вооруженные силы вынуждены были бы покинуть территорию Абхазии и Южной Осетии. Напротив, признание этих территорий независимыми государствами открывало перед Россией возможность закрепления итогов войны и своего присутствия, в том числе и военного, в бывших грузинских автономиях. При этом в Москве хорошо представляли негативные последствия признания для позиций России на международной арене.

Августовская война, безусловно, стала рубежом в российской политике в отношении Южного Кавказа. После нее какое-то время казалось, что Россия полностью изменила свою роль в регионе, став вместо страны, придерживавшейся сохранения status quo , ревизионистской державой. Однако вскоре выяснилось, что для создания нового международного порядка в регионе и новой структуры региональной безопасности у Москвы нет ни идей, ни ресурсов. Для того, чтобы продемонстрировать свою верность политике statu s quo, Россия резко активизировала посреднические усилия по мирному урегулированию карабахского конфликта. В то же время начавшийся вскоре после войны в сентябре 2008 года глобальный финансово-экономический кризис многое изменил в мировой политике. США и Евросоюз в силу разных причин были вынуждены резко ограничить активность на постсоветском пространстве, включая и Южный Кавказ. В этой связи они утратили возможность выступать в роли мировых игроков, способных предложить региону новую модель развития и международных отношений. В Москве же посчитали, что основные ее цели в результате конфликта решены. Вопрос о вступлении Грузии в НАТО отложен на неопределенный срок. Военное присутствие России в Абхазии и Южной Осетии укрепилось и обрело новую, более прочную в юридическом смысле и долговременную основу двухсторонних договоров.

В Москве не возражали против нормализации отношений с Грузией, но лишь при условии, что «территориальный вопрос» не должен затрагиваться на переговорах. При этом в отдаленной перспективе допускалось, что если Тбилиси удастся наладить прямой диалог с бывшими автономиями, то Москва не будет возражать против создания конфедерации Грузии с Абхазией и Южной Осетией.

Однако президента М.Саакашвили и его правительство такой подход абсолютно не устраивал. В Тбилиси полагали, что основой для начала процесса нормализации двухсторонних отношений должен стать отказ России от признания независимости бывших автономий и подтверждение территориальной целостности Грузии.

Ситуация в российско-грузинских отношениях стала заметно меняться после октябрьских парламентских выборов Грузии, приведших к фактической смене власти в этой стране. Новое правительство победившей коалиции «Грузинская мечта» заявило о намерении добиваться нормализации отношений с Россией. Вскоре был начат диалог между странами на уровне спецпредставителей правительств. Для обеспечения прогресса в переговорах стороны договорились вывести из-за обсуждения наиболее острую проблему, по которой их позиции кардинально расходятся - территориальную. За полгода прошедшие с начала диалога удалось договориться о возобновлении экспорта в Россию грузинских товаров, прежде всего сельскохозяйственных, о возобновлении в полном объеме авиационного сообщения между странами. Есть неплохие шансы по налаживанию сотрудничества между Россией и Грузией в деле обеспечения безопасности в регионе и борьбы с терроризмом. Все это может создать основу для ослабления и дальнейшей отмены визового режима для граждан Грузии.

В ближайшие несколько лет политика России на Южном Кавказе, направленная на сохранение нового status quo , сложившегося после Августовской войны 2008 года, скорее всего, не претерпит существенных изменений. В более отдаленной перспективе возвращение к активной политике на Южном Кавказе глобальных игроков - США и Европейского Союза, и, возможный приход нового мирового актора - Китая существенно изменят ситуацию в регионе. Для расположенных здесь государств расширится пространство внешнеполитического маневра, появятся новые возможности для международного сотрудничества.

Вопрос 26. Отношения России со странами Закавказья на современном этапе

К данному региону относятся три страны: Азербайджан, Армения, Грузия. Эти три страны являются бывшими республиками СССР и в настоящее время входят в СНГ. Армения и Азербайджан вошли в СНГ 21 декабря 1991 года, а Грузия присоединилась только в декабре 1993 года. Закавказье представляет собой сложный субрегион, который характеризуется большим противоречием внутри стран. Ситуация вокруг Нагорного Карабаха, очень сложное положение в Грузии (проблема Республики Южная Осетия, Абхазия и Аджария стремятся обрести независимость и выйти из состава Грузии) Президенты: Азербайджан – Эльхам Алиев, Армения - Роберт Кочерян, Грузия – Михаил Саакашвили. Отношения между Россией и республиками Закавказья строятся на основе принципов, утвержденных президентом в 2000 году. Это принципы мирного существования, добрососедства, признания целостности и границ государства, принцип сотрудничества, а также принцип индивуидуального подхода. Со всеми тремя странами заключены двусторонние договоры. Сотрудничество России с этими странами идет на разных скоростях.

После распада СССР дипломатические отношения между Россией и Азербайджаном были установлены 4 апреля 1992 года. Был заключен Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной безопасности между РФ и Азербайджанской республикой в 1997 году. В 2001 году подписана Бакинская декларация РФ и Азербайджанской Республики. Российско – азербайджанское политическое сотрудничество в последнее время заметно активизировалось. Эти страны взаимодействуют по широкому кругу вопросов. Как самостоятельно, так и в рамках Минской группы ОБСЕ. Россия продолжает предпринимать усилия в интересах содействия скорейшему политическому решению проблемы Нагорного Карабаха. Россия выступает за поддержание той схемы урегулирования, которая устроила бы все вовлеченные стороны и готова выступить в качестве гаранта достигнутых договоренностей. Правоохранительные органы Р. и А. вышли на высокий уровень взаимодействия в сферах безопасности и борьбы с терроризмом. В области торгово–экономического сотрудничества удалось в большей степени задействовать потенциал сотрудничества. За десять месяцев 2002 года российско–азербайджанский товарооборот вырос на 70,6% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Российский экспорт увеличился на 116%. В 2002 году подписан договор между РФ и Азербайджанской Республикой о долгосрочном экономическом сотрудничестве на период до 2010 года. Азербайджанское руководство уделяет внимание проблемам этнических россиян. В среднеобразовательных и высших учебных заведениях сохраняется значительный русский сектор. Россия поставляет Азербайджану станки и оборудование для нефтяной промышленности, и страны сотрудничают в области новых технологий.

Дипломатические отношения с Арменией установлены 3 апреля 1992 года. Взаимодействие России и Армении в политической и военной области развивается особенно динамично и остается главенствующим направлением двусторонних отношений. Активно осуществляются контакты на высшем и других уровнях. Россия и Армения совместно осуществляют охрану армянского участка внешней границы СНГ, в связи с чем в стране дислоцируется российская погрангруппа. В Армении также располагается 102 – ая российская военная база. Армения поддерживает Россию в деле укрепления СНГ. Являясь одним из наиболее активных участников Договора о коллективной безопасности, Армения выступает за наращивание сотрудничества в этой области. Торгово–экономическое сотрудничество отстает от уровня политических отношений. Тем не менее Россия продолжает оставаться ведущим торговым партнером Армении. По объемам прямых инвестиций в экономику Армении Россия занимает первое место. Был подписан российско–армянский договор о долгосрочном экономическом сотрудничестве на период до 2010 года. Наиболее перспективной сферой российско–армянского сотрудничества остается ТЭК.

Самые сложные отношения складываются с Грузией. Договоры практически не выполняются. Дипломатические отношения были установлены 1 июля 1992 года. Между РФ и Грузией идет политический диалог в рамках Кавказской четверки. Продолжаются российско–грузинские переговоры по военным делам

В.В. Дегоев
Политика России в Закавказье в первой половине XIX века: некоторые
итоги
По мере присоединения или завоевания закавказских территорий в первой трети XIX в.
перед Россией вставала проблема управления ими. Предстояло найти такую форму имперского
присутствия в этом регионе, которая прежде всего позволит обеспечить там социально-
политическую стабильность, необходимую в том числе для решения текущих и грядущих
внешнеполитических задач. Дело осложнялось целым рядом факторов. С точки зрения языка,
религии, культуры, внутреннего устройства, закавказские государственные и
полугосударственные образования были неоднородными. Внутри них зачастую царили
раздробленность и усобицы, а между ними – вражда и соперничество, чаще всего за «местную»
гегемонию. Административно-судебное единообразие, да и то порой условное, существовало
лишь в пределах одной территориально-политической единицы – будь то царство, княжество,
ханство, союз общин (и т. д.). Однако пользы от такого единообразия, как правило, было
немного, ввиду произвола правителей и феодалов, хаоса в поземельных отношениях и
налогообложении, междоусобных раздорах и разбоях.
Эти обстоятельства одновременно и создавали проблемы для России, и помогали их
разрешить. Местные социальные элиты и простой народ постепенно начинали видеть в империи
высшую власть, третейского судью, надклассовый и наднациональный инструмент организации
жизни по рациональным правилам. Практически все общественные слои раньше или позже
приходят к осознанию удобств существования в условиях нового, имперского порядка,
положившего конец «войне всех против всех». Именно порядок, организация, система, как
синонимы мира, безопасности и благополучия, мало-помалу становятся для людей ключевыми,
жизненно важными идеями. Всеобщая и всевозрастающая потребность в таком способе бытия
заставляла Петербург искать пути ее удовлетворения и подсказывала то стратегическое
направление, в котором должна была развиваться российская политика в Закавказье.
Впрочем, это нисколько не умаляет сложности и масштабности стоявших перед Россией
задач, и нисколько не оправдывает допущенные ею просчеты.
Русским властям в Закавказье сразу же стало ясно, что унификация этого края по
имперско-губернскому образцу – занятие рискованное, дорогостоящее и малоэффективное. Во
всяком случае для такого процесса – исторического по своему содержанию – требовалось время.
Форсировать его Петербург не спешил, хотя высказывались различные взгляды на то, с какой
скоростью и в каких формах должно осуществляться вовлечение Закавкавказья в имперскую
систему.
2
Русская администрация на присоединенных территориях носила по преимуществу
военный и чрезвычайный характер. Генералам и офицерам поневоле приходилось заниматься
гражданскими делами, примирять социально-политические элиты, благоустраивать города,
строить дороги и т. д. Русские солдаты использовались как дешевая и весьма квалифицированная
рабочая сила.
Пресловутый принцип «разделяй и властвуй», который привычно, хотя зачастую
безосновательно, ассоциируется с политикой России в Закавказье, утрачивал рациональный
смысл. Прежде, к примеру, в XVIII веке, он – да и то в определенных ситуациях – был на руку
Петербургу. Теперь же, когда этот мозаичный регион оказался под скипетром царя, задача
состояла не в расколе, а в соединении разнородных элементов во имя достижения стабильности и
управляемости.
Проблема ненасильственной интеграции стояла перед Россией тем острее, чем явнее
ощущался недостаток русских войск в Закавказье и недостаток опыта управления
новоприобретенными землями. Можно сказать, что гибкие и осторожные подходы к этой
проблеме возникли отчасти стихийно, под влиянием реалий жизни, не располагавших к методу
разрубания внутрикавказских гордиевых узлов. Со стороны России видно было понимание
пагубных последствий быстрой ломки традиционного социально-экономического, политического
и культурного уклада. Отсюда – терпимость к местному административному разнообразию.
Имперская власть вводилась далеко не везде, но и там, где вводилась, зачастую носила
номинальный характер, давая себя почувствовать лишь тем, кто открыто демонстрировал
нелояльность к ней.
В основе мотивов такой политики лежали не только объективные трудности, но и
инстинктивное и вполне понятное нежелание кавказских наместников глубоко вникать и
вовлекаться в сложные хитросплетения местной жизни. В конечном итоге именно это
обстоятельство стало, как ни странно, общим источником для двух противоположных концепций
интеграционной стратегии, получивших условные наименования «централизм» и «регионализм».
«Централисты» выступали за скорейшую имперско-административную унификацию Закавказья;
«регионалисты» предлагали действовать постепенно, не торопясь упразднять те локальные
особенности, которые со временем либо отомрут сами собой, либо будут относительно
безболезненно и органично вытеснены новыми политическими формами.
Эти два подхода никогда не существовали в чистом виде, оттого и не следует
преувеличивать накал борьбы между ними. То, что констатируется как «победа централизма» во
второй половине XIX в., на самом деле представляет собой гораздо более неоднозначное
явление. «Регионалистская» составляющая, как неизбежное порождение здравого оппортунизма,
всегда присутствовала и присутствует до сих пор в политике России на Кавказе.
3
Введение имперской администрации в российских владений в Закавказье (там где это
имело место) не означало, что из присоединенных территорий сделали русские губернии. Жизнь
заставляла искать гибкие подходы. На государеву службу, гражданскую и военную,
рекрутировались представители местных народов, и не обязательно принадлежавшие к
социальным верхам или христианской вере. Главными критериями были лояльность к России и
профессиональная пригодность. Они получали привилегии правящего класса, благодаря чему
формирование новой закавказской политической элиты происходило относительно гладко. Тем
самым было положено начало процессу зарождения среди нерусского населения имперской
идентичности. Эта тенденция развивалась параллельно с ростом национального самосознания,
чаще всего уживаясь с ним, но иногда и замещая его. В социально-психологическом плане
готовность местной элиты отождествлять себя с империей обуславливалась желанием
принадлежать к корпорации избранных, разделять ее дух и ценности, пользоваться ее благами и
символикой. Почва для нравственных сомнений, связанных с проблемой ответственности перед
своими народами, практически отсутствовала. Дело в том, что для части нового правящего класса
этой проблемы никогда и не существовало. Более щепетильные могли утешить свою совесть тем,
что они не предают народные интересы, а защищают их.
Кооптация грузин и армян в «колониальную» управленческую систему и воспитание в них
имперского мировоззрения облегчались религиозной общностью с русскими. В случае же с
тюрками-мусульманами та же цель достигалась религиозной терпимостью русских.
Более того, по отношению к исламу русское правительство заняло подчеркнуто
охранительную позицию, с явным намерением привлечь мусульманское духовенство к
реализации имперского политического курса. Позже, в свете событий Кавказской войны, многие
государственные деятели в России и на Кавказе расценят это как ошибочную социальную ставку,
принесшую негативные результаты.
Однако основная работа интеграционного механизма происходила все же в светской
сфере. В первой половине XIX в. в Закавказье формируется влиятельный слой просвещенной
«колониальной» бюрократии, представленной людьми, которые были исполнены высокого,
искреннего чувства моральной ответственности за порученную им «цивилизаторскую»,
державную миссию. Среди них было немало таких, кто понимал, ценил и даже преклонялся
перед кавказской культурой, признавая за ней право на самобытное развитие под имперской
эгидой. Намного опережая время, они отказывались от надменного культуртрегерского взгляда
на «туземную» духовную жизнь, от лукавого соблазна сравнивать ее с русско-европейскими
ценностями в контексте категорий «выше-ниже», «лучше-хуже». Они уже тогда всем своим
образом действий ставили вопрос не о поглощении, а о выращивании феномена, который был
удачно назван канадским историком Г. Райнлендером национально-имперской культурой. И в
4
конечном итоге именно эта, а никакая другая формула – несмотря на массу объективных и
субъективных препятствий – восторжествует во второй половине XIX века и, тем более, в веке
двадцатом.
Есть и парадокс, и логика в том, что просвещенная бюрократия рождается и начинает
свою активную гражданственную деятельность при самых жестких, самых имперско-мыслящих
(в глазах многих – самых одиозных) кавказских наместниках – П. Д. Цицианове и А. П.
Ермолове. Профессиональные военные, воспитанные в соответствующем духе, эти генералы
видели свое предназначение прежде всего в наведении внутреннего порядка в крае и защите его
от внешних угроз, что отныне становится проблемой безопасности России, то есть –
приоритетной проблемой любого государства. Отсюда – широкое использование силовых
методов. Однако они не являлись самоцелью и применялись только в тех случаях, когда мирные
средства не действовали, хотя, конечно, остается далеко не праздным вопрос – насколько та или
иная ситуация действительно была безвыходной.
П. Д. Цицианов и А. П. Ермолов осознавали, что, помимо армейского, нужен и другой
инструментарий для борьбы против беспорядка. Именно с этой прагматической целью они
создали в Закавказье весьма сплоченную колониально-чиновничью корпорацию, руководствуясь
посылом о том, что ее эффективность будет прямо пропорциональна ее просвещенности. Особым
покровительством пользовались те «кадры», которые своими взглядами и творческим
потенциалом более всего отвечали представлениям наместников о сути и форме цивилизаторской
миссии России.
Вместе с тем П. Д. Цицианов и А. П. Ермолов не всегда могли полностью контролировать
процесс формирования бюрократии просвещенного типа. Зачастую он принимал стихийный
характер. Так, «проконсул Кавказа», конечно, не имел никакого отношения к появлению в
подведомственном ему крае блестящей плеяды сосланных туда деятелей декабристского
движения. Но нельзя отрицать и того, что во многом благодаря А. П. Ермолову декабристы
получили возможность реализовать свои таланты на новом для них поприще и сыграть
колоссальную роль в русско-закавказском духовном сближении. Их трудами были заложены
основы для великого культурного синтеза, принесшего столь яркие плоды во второй половине
XIX в. и особенно в ХХ в.
В значительной степени благодаря высокому попечительству А. П. Ермолова создавалась
та особая духовная среда, в которой происходило становление блестящей закавказской
интеллигенции. Наместник поставил на твердое основание систему народного просвещения в
Закавказье. Перед грузинскими, армянскими и азербайджанскими юношами – независимо от их
социального положения и вероисповедания – были открыты перспективы получения прекрасного
образования, причем не только в Тифлисе (тогдашней культурной столице Кавказа), но и в
5
Петербурге и Москве. Вместе с престижностью имперской системы образования быстро растет и
спрос на нее. По мнению Г. Райнлендера, к началу 1830-х гг. закавказская интеллигенция
испытывала повышенный аппетит ко всему русскому.
Десятилетие М. С. Воронцова на должности кавказского наместника было в известном
смысле «золотым веком» для Закавказья. Опытный генерал и талантливый администратор с
богатым списком заслуг в деле освоения южной России, он фактически получил полную свободу
действий на Кавказе и подчинялся только Николаю I. Этот регион приобрел нечто похожее на
статус «государства в государстве», что явилось со стороны Петербурга признанием
необходимости учитывать его специфику и не форсировать процесс его «губернизации» по
стандартному имперскому образцу. Мало кто понимал эту сложнейшую задачу и способен был
справиться с ней лучше, чем М. С. Воронцов.
В социальных, межкорпоративных и межэтнических конфликтах, имевших место в
Закавказье, М. С. Воронцов неизменно занимал позицию третейского судьи, беспристрастного
примирителя, надклассовой инстанцией. Это касалось споров между христианами и
мусульманами, грузинами и армянами, русскими и нерусскими, аристократией и купечеством,
чиновниками и населением. Наместник прививал противоборствующим сторонам и
закавказскому обществу в целом более широкий, имперский взгляд на вещи. Он видел в этом
способ умерить антагонизмы, разрешить (или предотвратить) конфликтную ситуацию, воспитать
у людей разумно-эгоистическое понимание того, что польза для империи есть польза для
каждого из ее подданных.
М. С. Воронцов – благодаря своим личным качествам и преданности делу, заразил
универсалистским духом большую часть закавказских социальных элит. Они искренне и
добровольно приняли имперские идеалы и с готовностью предложили свою помощь на поприще
претворения их в жизнь.
М. С. Воронцов оставил после себя в Закавказье целый «колониально-бюрократический»
класс, состоявший из представителей разных народов, конфессий, общественных классов и
культур. Всех их сплачивала не только корпоративная солидарность, но и растущее имперское
самосознание с элементами державного патриотизма, с одной стороны, и «внутрироссийского
космополитизма», с другой.
При М. С. Воронцове национально-имперская культура в Закавказье вступила в стадию
расцвета. Одной из главных предпосылок для этого послужило личное, глубоко уважительное
отношение М. С. Воронцова к духовному наследию закавказских народов. Вверенный его
попечительству край пережил с 1845 по 1854 гг. целую эпоху, в которой элементы ренессанса
переплелись с совершенно новыми культурными явлениями.
6
Вопрос о том, пригодна ли знаменитая уваровская триада – «самодержавие,
православие, народность» — для Закавказья и насколько, стоял весьма актуально. Эта формула
содержала идею о сильной единоличной власти, объединяющей разнородное общество и стоящей
над ним. Именно такая власть глубоко импонировала и тем кавказским народам, которые некогда
знали ее, но утратили, и тем, которые, никогда не имея ничего подобного, стремились к
автократии, как к некоему политическому идеалу. (В этом, кстати, сокрыт один из источников
временного успеха авторитарного проекта Шамиля.)
У второй составляющей триады – «православия» — была более ограниченная область
применения. Сочувственно воспринять ее – при определенных условиях – могли лишь
исповедовавшие христианство грузины, армяне и часть северокавказского населения.
Что касается «народности», то эта концепция была вообще неуместна по отношению к
полиэтническому Кавказу.
Тем не менее русские власти – когда вольно, а когда и невольно – проводили большую и
небезуспешную работу по приспособлению «теории официальной народности» к кавказской
специфике, точнее – именно того в этой теории, что поддавалось приспособлению.
Применительно к Кавказу уваровская триада – соответствующим образом переосмысленная и
адаптированная – являлась, в принципе, универсальным идеологическим средством воспитания
имперской надэтничной и надконфессиональной идентичности. Чувство верноподданства
русскому царю, соединенное с чувством принадлежности к «сверхдержаве», медленно, но верно
проникало во все слои закавказского общества. Имперская идентичность служила как бы общей,
в каком-то смысле защитной, оболочкой для рождающихся (или возрождающихся)
«национальных» самосознаний, к возникновению которых социально-культурная политика
России имела самое непосредственное касательство. Эту политику зачастую обозначают не очень
корректным, во всяком случае очень условным, термином «русификация». На самом деле
происходил куда более широкий, емкий и сложный цивилизационный процесс, заслуживающий,
на наш взгляд, другого наименования. Речь может идти скорее об «имперской
самоидентификации» личности, класса, общества, формирующейся под влиянием конкретных
материальных и духовных стимулов, определенной культурно-идеологической среды и
предполагающей осознанный и добровольный выбор (иначе какая же это
«самоидентификация»?).
Заслуга М. С. Воронцова в том, что он понял это сам и научил такому пониманию своих
подчиненных, многие из которых, впрочем, были не менее проницательны, чем их шеф.
Кавказский наместник, в отличие от некоторых предшественников, не считал, что местные
народы должны воспринимать выгоды вхождения в состав империи как самоочевидные. Он
7
давал возможность на деле убедиться в этом путем активного вовлечения грузин, армян,
азербайджанцев в экономическую, социальную и культурную жизнь России.
Вместе с тем М. С. Воронцов был решительным противником искусственного насаждения
имперских форм, предпочитая придать процессу интеграции естественный, постепенный и
органичный характер. Доходило до того, что наиболее рьяных грузинских адептов
«русификации» упрашивали сохранить хотя бы на время полезные местные законы и обычаи.
Наместник создал среди своих подчиненных атмосферу, которая сама собой формировала
нечто вроде «кавказского патриотизма», объединявшего людей не этническим происхождением
или религией, а чувством причастности к великому делу созидания чего-то небывалого. Во
многом благодаря М. С. Воронцову и к русским и к кавказцам явилось понимание того, что
Кавказ – их общая забота и общая судьба, что Россия – не временщик и пришла сюда навсегда.
Пожалуй, одним из самых благотворных результатов этого «открытия» стало определенное
моральное настроение, одинаково вдохновлявшее и русских и нерусских простой идеей: все, что
они делают (или не делают) на Кавказе, принадлежит и будет принадлежать им и их потомкам.
Именно это настроение заставляло закавказских «генерал-губернаторов» создавать
материальную и духовную среду для благополучной жизни.
* * *
Будучи в сущности глубоким «тектоническим» сдвигом, процесс интеграции Закавказья с
Россией имел сложную диалектику и протекал не без издержек для обеих сторон – неизбежных и,
нередко, трагических. На изучение русскими властями местной обстановки и на приспособление
к ней уходило порой слишком много времени. И прежде чем им удавалось нащупать
оптимальный путь, они успевали совершить грубые ошибки, вызывавшие негативную
социальную реакцию. В известном смысле познание Кавказа Россией происходило на всем
протяжении XIX в. и продолжалось в ХХ в. Среди тех русских военных и администраторов,
которым по долгу службы приходилось иметь дело с этим регионом, отнюдь не всем было дано
постичь его по-настоящему глубоко. Людей, обладавших таким даром, следует искать скорее
среди тех, кто устремлялся на Кавказ по велению своего сердца и своей творческой натуры.
В ходе утверждения России в Закавказье потребовался определенный период трудной
взаимоадаптации разных культур. Русские генералы, считая свое «цивилизаторское
миссионерство» абсолютным благом, подчас отождествляли его с абсолютным правом нести к
кавказским народам «свет разума и просвещения». Им не всегда хватало понимания того, что
незнание русского и французского языков, неумение пользоваться вилкой и ножом, обычай
сидеть на полу, скрестив ноги, и другие «дикости» — есть не варварство, а лишь свидетельство
принадлежности к другой культуре, по-своему не менее, а то и более богатой, чем европейская.
8
Впечатление о «бескультурье» становилось тем навязчивее, чем явнее обнаруживалась
непохожесть кавказского мира на русский, в том числе – благодаря тому хаотическому
состоянию, в котором находилась местная общественно-политическая и хозяйственная жизнь.
Отсюда – стремление поскорее навести порядок, представляемый в качестве еще одного
непременного атрибута цивилизации. Это стремление порождало поспешность и необдуманные
действия в сфере социальной, образовательной и конфессиональной политики.
Стратегия «разделяй и властвуй» отнюдь не всегда приносила успех: в конечном счете она
усиливала дезорганизацию кавказских обществ, препятствуя их эволюции в «цивилизованном»
направлении.
Петербург, а вслед за ним и кавказские администраторы явно недооценивали
экономическую составляющую интеграции. Местная «система» («системы») хозяйствования
носила либо патриархальный, либо феодальный характер, что в реальности было почти одно и то
же. Главная заслуга России состояла в том, что эта «система» получила защиту от внешней
опасности и внутреннего беспредела. Однако столь благоприятные условия сами по себе не
давали импульса к развитию, они скорее консервировали эту сферу социальной жизни на том
уровне, которого было вполне достаточно для привычного существования, но слишком мало для
возникновения экономической потребности в России и для превращения Закавказья в
органичную часть империи.
Вплоть до окончания Кавказской войны хозяйственный потенциал региона фактически
оставался невостребованным, даже в том объеме, в каком его могла бы освоить слаборазвитая, по
сравнению с Западом, российская промышленность. Закавказье было «колонией», не знавшей
колониальной эксплуатации, что делало его убыточным приобретением для экономики России.
Однако геостратегическая важность региона окупала все издержки по его содержанию, поднимая
его в глазах Петербурга до такой ценностной или, скорее, «сверхценностоной» категории, на
которую не жалели ни имперских денег, ни имперских войск. Уже в первой трети XIX в.
исподволь подготавливались условия для того, чтобы в перспективе – пусть и не близкой –
геополитическое значение Закавказья было конвертировано в конкретный экономический
результат, успешно залатавший одну из «черных дыр», которая истощала российские финансы на
протяжении долгого времени.
Оставляло желать лучшего кадровое и концептуальное обеспечение российской политики
в Закавказье. За период с 1801 г. по 1830 г. там сменилось девять наместников. Из них, пожалуй,
лишь у двоих – П. Д. Цицианова и А. П. Ермолова – была четкая военная и политическая
стратегия, но им не хватило времени и средств для осуществления задуманного. Другие
наместники не имели последовательной и долгосрочной программы, действуя скорее ситуативно,
по мере возникновения то здесь, то там проблем большей или меньшей сложности. Они не
9
обременяли себя творческими задачами, предпочитая аккуратно выполнять зачастую неуместные
или безнадежно запоздалые инструкции Петербурга, где плохо знали нюансы закавказской
обстановки и, возможно, ждали инициативных предложений с места событий. В итоге –
отсутствие системного подхода, на фоне чего множились иллюзии, эксперименты, просчеты и
разочарования.
Хотя во втором эшелоне армейского (оно же гражданское) руководства в Закавказье
наличествовало немало способных людей, все же не от них зависело принятие важнейших
решений и разработка стратегических идей на долгосрочную перспективу. Что касается
остального состава военного и чиновного аппарата, то в нем были всякие: и те, кто
добросовестно выполнял свой долг, проникнувшись глубоким уважением к «туземному» миру и
жаждой понять его, и те, кто приехал в Закавказье «на ловлю счастья и чинов» — карьеристы,
мздоимцы, сорвиголовы и маргиналы разных мастей, презиравшие и край, и его обитателей, и,
порой, самих себя. На их счету многие преступления – воровство, убийство, насилие,
предательство, святотатство, оскорбление национальных чувств. Было бы чересчур
прекраснодушным заблуждением полагать, будто их деяния нисколько не запятнали образ
России в сознании закавказских народов.
* * *
Несмотря на эти и другие грубые просчеты, всегда сопутствующие «колониальной»
политике, процесс имперской интеграции в Закавказье набирал силу и приобретал характер
фундаментального и уникального явления. Происходило это во многом потому, что в России
образ империи символизировал вовсе не господство одной нации над другими и не типичные
отношения между метрополией и ее колониями. Он воплощал в себе сверх-идеологию,
добровольное самоотождествление, состояние ума и души человека, независимо от его веры,
этнического происхождения, социальной принадлежности, уровня образования и культуры. И в
этом смысле людей с «имперской идентичностью» хватало среди нерусских и неправославных,
среди господ и простонародья, среди буржуазных и большевистских политиков.
При всех перегибах преобразование формы и сути в Закавказье проводилось постепенно –
даже там, где социальная восприимчивость к новому была чрезвычайно высока. Национальный
колорит не вытеснялся и не подавлялся, а органично сращивался с имперской культурой,
дополняя и обогащая ее. Не только кавказцы заимствовали у русских, но и наоборот: русские
охотно щеголяли кавказской атрибутикой, гордились своей «кавказскостью» как некой особой
идентичностью. «Русская» тема глубоко проникала в грузинскую, армянскую и азербайджанскую
литературу, а Кавказ стал неотразимым источником вдохновения для русских поэтов и
писателей.
10
Ввиду своего синкретического характера российская имперская культура (в широком
смысле слова) выполняла на Кавказе функцию своеобразного ретранслятора европейских идей и
ценностей. В этом плане политика России являлась разновидностью вестернизации. В старом
кавказском доме «окно в Европу» было прорублено русскими «империалистами» и обращено на
север.
К началу 60-х гг. XIX в., несмотря на ряд плодотворных результатов присутствия России
на Кавказе, перед ней по-прежнему простирался огромный фронт «колониальной» работы –
политической, культурной и экономической, отступиться от которой уже не было никакой
возможности. Создав площадь опоры для дальнейшего имперского строительства на Кавказе,
Россия не могла позволить себе бросить на произвол судьбы дело, потребовавшее стольких
усилий и жертв. Накопленный опыт позволял уберечься от одних ошибок, но не страховал от
других. Была ли достигнута необратимая динамика в русско-кавказском интеграционном
процессе – сказать сложно. Отрицательно отвечавшие на этот вопрос современники могут
показаться излишне пессимистичными. Те же, кто давал оптимистичный ответ, вероятно,
воздержались бы от него, знай они наперед, что в будущем Россию на Кавказе ждут тяжкие
испытания.