Антониу ди Оливейра Салазар и Новое Государство

После переворота 28 мая 1926 г руководство в Португалии перешло к генералу Антониу Оскару ди Фрагушу Кармоне, который сначала стал временным президентом, а затем избирался президентом в 1928 г., 1935 г., 1942 г. и 1949 г. и умер на этом посту.

Годы учебы будущего диктатора в самом престижном в стране Коимбрском университете пришлись на один из самых драматичных моментов в истории Португалии. Юноша - единственный сын небогатого крестьянина из глубинки - стал свидетелем последней агонии многовековой монархии и становления молодой республики.

Впервые войти в правительство Салазару предложили еще в 1917 году, всего через несколько лет после окончания университета. Тот факт, что 28-летнего Антониу пригласили в правительство, выглядел удивительным - как ученый и преподаватель Салазар никак не выделялся. Он не написал ни одной выдающейся научной работы, не создал никакой научной школы. Однако тогда молодой экономист предпочел политике научно-преподавательскую карьеру: читал лекции по политэкономии.

Однако, в 1918 году он стал одним из основателей консервативной партии «Католический центр» и через три года был избран депутатом парламента от этой партии. И когда в 1926 году после очередного переворота Салазару вновь предложили заняться нормализацией экономической жизни страны на посту министра финансов, он согласился. Но пробыл на этой должности всего несколько дней. А потом в буквальном смысле собрал вещи и уехал обратно в Коимбру, сославшись на то, что готов работать только в том случае, если ему предоставят полный контроль над деятельностью кабинета.

В 1928 г. Кармона, очередной, 11-й за восемнадцать лет, президент Португалии, вновь назначил Салазара министром финансов, пообещав выполнить все поставленные им условия.. Налоговые реформы Салазара обеспечили увеличение доходов бюджета, государственный долг был сокращён, выделялись значительные средства на экономическое развитие, общественные работы, оборону и социальную сферу.

*** Финансовая диктатура

Реформы Салазар начал с резкого ужесточения финансовой дисциплины. Для ее обеспечения министр был наделен фактически диктаторскими полномочиями - он получил право контролировать и блокировать любые траты любого ведомства. Следующим шагом стала борьба с дефицитом бюджета. Салазар добился того, что руководитель ведомства, превысившего расходы над доходами, рисковал угодить под суд. Всего за год с бюджетным дефицитом - бичом первой республики - было покончено.

После этого Салазар энергично взялся за внешний долг страны, который за годы республики достиг астрономических значений. Простимулировав из бюджета португальское сельское хозяйство, правительство добилось притока в страну иностранной валюты, полученной от экспорта пшеницы. Благодаря этому уже к 1933 году удалось погасить все краткосрочные внешние обязательства. А поскольку у португальских предпринимателей заметно выросло доверие к экономике своей страны, вскоре удалось значительно ослабить зависимость и от иностранных кредитов. Всего за несколько лет португальский эскудо стал одной из самых твердых валют в мире.

В условиях, когда весь западный мир судорожно пытался справиться с последствиями Великой депрессии, Португалия из задворок Европы неожиданно стала превращаться в островок стабильности и прогресса. А пресса, уже поставленная Салазаром под контроль, не уставала напоминать португальцам, в какую счастливую эпоху после десятилетий страданий им повезло жить.

*** Экономика

Салазар, который в 1932 году был назначен уже на пост премьер-министра страны (при этом не только не покинув минфин, но возглавив одновременно и министерство колоний), провозгласил строительство в Португалии «нового государства». На смену либерально-демократическим ценностям пришли корпоративизм и авторитаризм.

Согласно идеям Салазара, возникшим явно не без влияния набиравшего тогда популярность фашизма, страна отныне должна была делиться не на классы или социальные группы, а на «корпорации», объединяющие бизнесменов одной отрасли с менеджерами и рабочими. Такого рода социальный компромисс сверху на практике вылился не только в то, что у рабочих фактически отняли право отстаивать свои права, но и в резкий всплеск коррупции. С отменой, по сути, рыночной конкуренции возможности для развития остались только у тех, кто получил поддержку властей.

Вся эта конструкция держалась не только на Салазаре, но и на группе соратников, рекрутированных им в основном из числа бывших коллег по Коимбрскому университету. Один из них - профессор Марселу Каэтану - стал главой премьерской канцелярии, другой - кардинал Мануэль Сережейра - фактически возглавил португальскую католическую церковь. Наконец, еще один - однокурсник Салазара Мариу де Фигейреду - стал спикером парламента, в котором были представлены депутаты лишь одной партии - «Национального союза». При этом была выстроена жестко централизованная система власти: губернаторы полностью лишились самостоятельности в принятии решений, а у колоний отняли право на самоуправление.

Уставшие от бесконечного хаоса португальцы подобной политической системе и не сопротивлялись. Тем более что постоянный рост экономики, казалось, свидетельствует о правильности избранного пути. И мало кто из португальцев задумывался тогда, что повторяемые в СМИ слова об «особом пути» и «богоизбранности» португальского народа чуть ли не в первую очередь были обеспечены внешней конъюнктурой. Огромной удачей для режима Салазара стало начало второй мировой войны.

Сумев сохранить нейтралитет и отношения с обеими сторонами, Португалия стала одним из основных поставщиков минерального сырья - прежде всего вольфрама на европейские рынки. К тому же, пока Европа лежала в руинах, никак не затронутый войной Лиссабон превратился чуть ли не в столицу континента, куда стекались деньги со всех концов Европы. Проблема была только в том, что с окончанием войны заканчивалась и благоприятная внешняя конъюнктура.

*** Конституционная реформа

В 1932 Салазар подготовил проект конституции, принятой в 1933 г. на референдуме. За конституцию проголосовали 719 364 человек, 5955 человек проголосовали против, 488 840 голосовавших воздержались, но их голоса были засчитаны как поданные в поддержку конституции. Конституция была основана на идеологии корпоративизма и была объявлена «первой корпоративной конституцией в мире». По ней президент избирался на 7 лет грамотными мужчинами или теми, кто платил не менее 100 эскудо налогов в год, а также женщинами, имевшими образование не ниже среднего или платившими налоги в размере не менее 200 эскудо ежегодно, поэтому избирательным правом могли воспользоваться лишь 1,2 млн человек из 7 млн жителей. Президент назначал премьер-министра и министров. Правительство формально отвечало перед президентом, а не перед ассамблеей. Ассамблея состояла из 120 депутатов, избиравшихся на 4 года. Законодательной инициативой обладали и правительство, и ассамблея, но ассамблея носила декоративный характер и не могла принимать решения, которые увеличивали бы расходы или снижали доходы. Руководители 18 провинций назначались центральной исполнительной властью. Была создана корпоративная палата - консультативный орган, избиравшийся культурными и профессиональными ассоциациями, созданные режимом и ему же подконтрольными, а также организациями предпринимателей. Свобода слова, собраний, прессы в конституции предусматривались, но была статья, по которой правительство ограничивало эти свободы «для общей пользы».

Правящей и единственной партией являлся Национальный союз. Проводились выборы, но они всегда оспаривались оппозицией, которая обвиняла власти в фальсификации результатов и пренебрежении принципом пропорциональности.

Согласно Национальному статуту о труде, введённому в действие 23 сентября 1933 г., забастовка каралась заключением в тюрьму, а позже и в концентрационный лагерь Таррафал на Островах Зелёного Мыса.

В тот же день другим декретом была введена государственная система ассоциаций работодателей, которые стали называться гремиу (gremios). В отношении крестьян и рыбаков режим ограничился организацией так называемых народных домов и домов рыбаков в сельских местностях, которые не пользовались у населения популярностью, и даже в 1956 г. едва охватывали 20 % крестьян.

Несмотря на то, что в 1930-е гг. ХХ в. 70 % населения страны было неграмотным, Салазар заявил в 1932 г.: «Я считаю более важным делом создание элиты, чем обучение народа чтению». Поэтому неграмотность уменьшалась медленно: в 1950 г. неграмотных было 40 %, в 1970 г. - 15 %.

*** Итоги правления

В 1950—1960-е гг рост, обеспеченный реформами Салазара, прекратился. Но еще, пожалуй, важнее было то, что на сцену вышло новое поколение португальцев, у которого в отличие от их родителей, не было аллергии на демократию. И у этих молодых людей стали появляться вопросы.

Прежде всего они касались судьбы противников режима. При Салазаре в Португалии так и не была введена смертная казнь, а политические репрессии не шли ни в какое сравнение с тем, что происходило в сталинском СССР, нацистской Германии и даже в «мягких диктатурах» вроде Италии Муссолини и Испании Франко. Однако местная политическая полиция ПИДЕ все равно приобрела в стране дурную славу. По разным оценкам за годы правления Салазара в застенках погибли от шестидесяти до ста политзаключенных.

Более того, утратила прежнюю монолитность и пестовавшаяся им элита. Последние десятилетия правления Салазара страну то и дело сотрясали путчи, которые устраивали различные группировки, мечтавшие о расширении своей власти. Несколько раз сам диктатор спасался лишь чудом.

Наконец, провалился план Салазара по восстановлению былой мощи Португалии. В стадию окончательного кризиса вошли остатки колониальной империи. В середине 1950-х годов в Анголе, одной из последних португальских колоний, вспыхнула ожесточенная война за независимость. И если поначалу курс на подавление восстания пользовался в Португалии популярностью, то затем, по мере того как войска увязали в партизанской войне, крах имперской идеи стал очевидным.

Португалия по инерции еще жила в прежнем режиме. Но для Салазара все, по сути, закончилось в сентябре 1968 года, после того как стареющий диктатор упал, принимая душ, что привело к инсульту. 27 сентября президент страны Америку Томаш подписал указ об его отставке. Причем, по некоторым данным, сообщить об этом решении Салазару не решились - и еще два года он принимал министров и вел заседания кабинета у себя в больничной палате.

Он умер 27 июля 1970 года. Через четыре года после его смерти созданное Салазаром «новое государство» пало в результате бескровного переворота, получившего название «революция гвоздик» и ставшего первой «цветной» революцией в Европе. С тех пор политическая и экономическая система страны претерпела серьезные изменения. Однако и сегодня Португалия все еще остается относительно одним из самых бедных государств Западной Европы.

По итогам конкурса «Великий португалец», финал которого прошел весной 2007 года, Салазар занял первое место, набрав 41% . С этим убедительным счетом он одержал победу и над своим политическим оппонентом коммунистом Алвару Куньялом, занявшим второе место с 19,1%, и над знаменитым путешественником Васко да Гама, и над дипломатом Аристидом де Соуза Мендесом, в годы второй мировой войны спасшим от гибели тысячи евреев. Победа над Мендесом выглядела особенно любопытно, учитывая, что правление Салазара нередко называли «последней фашистской диктатурой в Европе»

Антониу ди Оливейра Салазар. Вся власть профессорам!

Валерий ОСТРОВСКИЙ

Вековая мечта человечества - мечта о просвещенном, культурном правителе. В каждом из правящих современники, если они не заштатные льстецы, находят, как правило, массу недостатков, а главное - склонность к тирании. Им, современникам, кажется, что было бы у правителя чуть-чуть побольше образованности, культуры, то дела шли много бы лучше, счастье было бы ближе.

Кафедрократия

Со времен Платона, первым сформулировавшего идею о "государстве философов и поэтов", мало что изменилось в смысле тяги народа к просвещенному правителю. Однако именно в ХХ столетии появилась реальная возможность отдать всю власть профессорам, на что повлияло два принципиально важных момента.

Во-первых, в минувшем веке на качественно иной уровень вышла образованность масс. Высшее образование стало доступно практически каждому, и с этой "колокольни" совершенно по-иному стали смотреть на недостаток образованности правителя. Раньше человек с дипломом был редким гостем даже среди элиты общества (военной, деловой, государственной), а всякого обладателя ученой степени уважительно называли "доктор". Теперь же человек без диплома рассматривается просто как парвеню, а ученые степени стали распространены, пожалуй, шире, чем раньше было распространено само высшее образование.
Во-вторых, окончательно ушли в прошлое всякие сословные перегородки, которые отводили место на вершине государственной власти одной части общества, тогда как место для другой его части было оставлено исключительно в университетских стенах. В ХХ веке все смешалось. К власти стали приходить рабочие (на волне социал-демократического движения), артисты (на волне движения националистического), генералы (на волне, которая пыталась остановить как рабочих, так и артистов). Естественно, открылась дорога и для профессоров.

Кроме того, всеобщее господство СМИ в минувшем столетии привело к тому, что любой "ляп" даже успешного политика списывается на недостаток образованности, а стародавняя мечта о "культурном правителе" лишь укрепляется и укрепляется. Отсюда - почтение к ученым и титулам.
Академики пишут стратегические государственные программы. Профессора осуществляют важнейшие действия. Вспомним, как с десяток лет назад казалось, что самым уничижительным политически термином в России было словосочетание "правительство лаборантов". Недоучек значит.

Неосуществленная мечта о "профессорократии" явно бытовала и на другом конце планеты, в Чили, где тогдашнее правительство смешливо называли "чикагскими мальчиками", - не столько за их экономическое происхождение, сколько за отсутствие ученых степеней, званий и титулов.
Между тем, в XX веке в небольшой стране на атлантической оконечности Европы на протяжении нескольких десятилетий госпожа-история поставила эксперимент. Эксперимент особого политического не строя, нет, но устройства. Устройство получило название "кафедрократия", т. е. осуществление власти почти исключительно университетской профессурой. Сбылась мечта человечества. А во главе кафедрократии судьбою был поставлен профессор политической экономии Коимбрского университета Антониу ди Оливейра Салазар.

Советский человек знал о Салазаре одно - это "кровавый фашистский диктатор". С отроческих лет автору запомнился политический плакат, почему-то висевший в окне ближайшего овощного магазина. На плакате были изображены географические контуры Португалии, в пределах которых мучались маленькие люди, а над ними простирался коршун с человеческим растленным лицом. Стихотворная подпись гласила:

"Под небом знойным, полуденным,

Трясутся в страхе млад и стар,

Все сделал здесь мертворожденным

Палач и деспот Салазар".

Принадлежат ли стихи Михалкову-старшему, Безыменскому или кому-нибудь еще - не знаю. Однако впечатление они производили сильное. Но это - пропаганда. А на самом деле?

Была ли Португалия при Салазаре диктатурой? Безусловно. Но диктатурой даже не странной - а своеобычной. Диктатурой, где много раньше других европейских стран была отменена смертная казнь, по крайней мере - формально. Диктатура, где сам диктатор считал себя всего лишь временным управляющим, призванным с профессорской должности. И ежегодно на протяжении трех десятилетий в начале учебного года смиренно писал прошение ректору Коимбрского университета с почтеннейшей просьбой разрешить ему продлить академический отпуск еще на один год в связи с необходимостью исполнения государственных обязанностей. А ректор ставил резолюцию, дозволяющую проф. Салазару продолжать свою отлучку.
Диктатор арендовал в столице простую двухкомнатную квартиру, исправно внося арендную плату, но сохраняя при этом университетскую квартиру на своей академической родине, в которую, впрочем, он так и не вернулся. Больше всего он любил своих коллег по науке, шире - по гуманистическим дисциплинам. Только рядом с ними он чувствовал себя в своей среде. Кафедрократия в том и заключалась, что на протяжении тридцати лет постоянно рекрутировалась из университетских кругов. До половины всех министерств возглавлялись людьми, пришедшими в правительство с кафедр. Право же, не было в те годы, а может быть, и во всем XX веке более образованного правительства. Но результат явно неадекватен. Или почти явно. Более всего Салазар доверял юристам своего родного университета. Выходцы с юрфака "второй столицы" страны фактически стали костяком того режима, который сформировал Салазар, лучшими и вернейшими проводниками его идей.

Он, почти как идеальный "ученый муж", прожил жизнь не просто одиноким холостяком, он прожил ее аскетом. Салазаристская легенда утверждает, что, пережив в юности пылкую, но неудачную любовь, он поклялся больше не отвлекать внимание на такие мелочи и посвятить себя науке. Родившийся в 1889 году в семье трактирщика в португальской деревушке Санта-Комба, он поступает на юридический факультет одного из старейших и почетнейших в Европе университетов в Коимбре, который был основан еще в XVI веке. Там он становится не только одним из лидеров в учебе, но и в политической жизни, став активистом АКХД - Академического кружка христианских демократов.
С одной стороны, он был истовым католиком со всеми консервативными ценностями, с другой - страстным пропагандистом идей, заложенных в энцикликах Пия XI, с их трактовкой демократии не как "правления народа", а как "христианского, благого деяния, идущего на пользу народа". Португалия никогда не была "любимой дщерью" Ватикана, наподобие Испании или Польши. Она просто была самой католической из всех католических стран. В феврале 1917 года именно здесь состоялось, в соответствии с католической версией, явление Богородицы, произошедшее в деревушке Фатима. Рассказ маленьких пастушек о трех пророчествах Девы Марии именно здесь ни у кого не вызвал ни малейшего сомнения.

После свержения в 1911 году Браганской династии и установления республики в стране не было покоя. Правительства были скоротечны, их смена следовала нескончаемой чередой. Людям хотелось чуда и порядка. Чудо в Фатиме они получили. Порядка же все не было.

Первый министр сам у себя

Подобная ситуация в XX веке встречалась не раз. Но она была не слишком характерна для португальцев, в целом отличавшихся высокой степенью национальной консолидированности (Португалия - самая, может быть, до недавнего времени мононациональная страна Европы, где в середине XX века 99 % населения составляли португальцы). Кроме того, в XIX веке страна уже пережила две гражданские войны и втягиваться в третью не хотела.
После окончания университета Салазар, обладавший сильным даром убеждения собеседников в своей правоте (это важнейшая черта любого политика), становится одним из основателей партии "Католический центр", а в 1926-ом году в первый и последний раз баллотируется в парламент. Та же салазаристская легенда утверждает, что, побывав на одном только заседании и наслушавшись пустопорожней болтовни, он тут же сложил с себя депутатские полномочия, ибо не увидел в них возможностей для реального дела. Разоблачители этой легенды доказывают, что Салазар стал депутатом в аккурат перед парламентскими каникулами, после которых парламент оказался распущен.

Еще в юности Салазар поведал одному из однокурсников свою мечту: "Стать первым министром абсолютного короля". Как бы то ни было, переступив тридцатилетний порог, Салазар стал, может быть, самым авторитетным в промышленных и финансовых кругах экономическим экспертом. Его идеи были просты и радикальны одновременно, особенно на фоне инфляционирующей Европы, в которой производительность труда росла крайне низкими темпами.
Первая идея - сбалансированность и бездефицитность бюджета. Вторая - рост производительности труда должен опережать рост заработной платы. Если производительность труда не растет - надо снижать заработную плату, иначе производство рухнет окончательно. Конгрессы промышленников, естественно, слышали только самые последние слова, но зато воспринимали их с восторгом. Авторитет Салазара неуклонно рос.

Политическая нестабильность "первой португальской республики" завершилась в 1926 году, когда в стране произошел переворот и была установлена военная диктатура. Генералы сразу же пригласили Салазара на пост министра финансов. Он согласился, но через три дня с шумом вышел из правительства, публично дав понять, что военные сами не знают, чего хотят.
Его натуре противоречила всякая неясность. Все должно быть разложено по полочкам, не оставляя возможностей для двусмысленности. Те же генералы, осознав за два последующих года свою полную неспособность провести какие-либо финансовые решения, кроме откровенно воровских (что вызвало крайнее неудовлетворение португальских промышленников и финансистов), вновь обратились к Салазару. Он потребовал "неограниченных финансовых полномочий" и получил их. А вскоре разразился мировой экономический кризис.

Он, конечно, не обошел стороной Португалию. Но не слишком богатая страна не слишком страдала от кризиса. Прежде всего потому, что профессор Салазар за короткий срок ликвидировал огромный бюджетный дефицит, укрепил национальную валюту - эскудо (пусть и в национальных рамках), резко сократил государственные расходы, не обойдя стороной и раздававшиеся до него социальные обязательства. К тому же значительно возросли доходы от колониальных владений.
Дело в том, что губернаторы колоний вели себя как неконтролируемые феодальные бароны, распоряжавшиеся в своих владениях абсолютно бесконтрольно. Салазар сумел их "подприжать", что сразу сказалось на государственных доходах.

Бездефицитный бюджет и победа над губернаторской вольницей еще больше усилили авторитет Салазара среди населения страны и ее экономической элиты. Тем более, все знали о его личной скромности и некоррумпированности. Фактически он заручился поддержкой самых разных групп: и "брагансистов" - сторонников монархии, и "экономических либералов" (кстати, сам Салазар, с недоверием относясь к политической демократии, был в ту пору сторонником экономической свободы), а также клерикалов, обладавших огромным влиянием.
Не стоит преувеличивать степень экономического либерализма Салазара, который никогда не описывал свои взгляды в подобных терминах. Мир был увлечен кейнсианством и дирижизмом. Лишь десятки людей в Европе были знакомы с работами Мизеса. Статьи Бруцкуса в России были конфискованы, а за их чтение можно было получить срок. Хайек и не думал о написании "Дороги к рабству".

И все же стоит признать, что часть мер, пусть и ограниченная, касающаяся государства, но все же связанная с экономическим либерализмом, Салазаром была воплощена раньше других. Именно поэтому экономический кризис затронул Португалию меньше других. Именно поэтому после смерти Салазара стали, как на дрожжах, расти бюрократический аппарат, бюджетный дефицит, хаос, что и привело к "революции гвоздик".
Тот, кого называли диктатором, испытывал неимоверное отвращение к социальной демагогии, не переваривал митинги и демонстрации, не бывая на них и, естественно, не выступая. Когда по улицам шли демонстрации, организованные в его поддержку, он демонстративно опускал шторы в своей скромной квартире, даже закрывал ставни.

И все-таки при этом - диктатор. Будучи министром финансов, он сумел убедить военных в том, что лучший выход из положения - это создание жесткого авторитарного режима с сохранением институтов представительной власти и республиканского строя. Партии были запрещены. На их место пришло "всенародное объединение" - "Национальный союз", основной программной целью которого было "создание атмосферы, благоприятной для реформ". Идеология "Союза" провозглашала неприемлемость как коммунизма конкретно, так и любого тоталитаризма вообще.
В 1932-м году Салазар стал премьер-министром, а фактически и "абсолютным королем", и "первым министром", хотя формально существовал еще и президент.

Война и демократия

Своеобычен он оказался и в сфере международной. Во время гражданской войны в Испании он решительно поддержал Франко, на стороне которого сражалось около тридцати тысяч португальцев (их называли "вириаты"), шесть тысяч из которых погибли. Франко, сам по себе гордец неимоверный, до конца дней испытывал невероятный пиетет перед португальским соседом. К Гитлеру Салазар с самого начала относился с брезгливостью - как к парвеню и демагогу. Сотни тысяч евреев из разных стран Европы смогли спастись от уничтожения благодаря португальским визам. Португалия стала перевалочной базой для еврейской эмиграции на весь период мировой войны.

С самого ее начала Португалия оказалась на стороне союзников, хотя во многом благодаря игре случая. Япония оккупировала две португальские колонии в Китае - Аомынь и Макао, и та стала жертвой "агрессии" стран оси. Для англо-американцев Португалия представляла интерес благодаря Азорским островам (и Салазар немедленно согласился предоставить их союзникам), а также из-за поставок вольфрама (для изготовления вольфрамовых сердечников артиллерийских снарядов, пробивавших броню немецких танков). Кстати, Германия получила основные запасы вольфрама от Сталина накануне 22 июня 1941-го года, а сталинский СССР начал производство таких снарядов только в конце 1941-го, захватив немецкие образцы.
Любопытно, что на время войны в контролируемой португальской печати была свернута антисоветская пропаганда, а сам Салазар не раз публично восхищался "мужеством и стойкостью" русского народа. Но к своим коммунистам он был беспощаден, считая их воплощением атеистического, ненаучного хаоса. Для политического давления была создана компактная, но действенная политическая полиция - ПИДЕ.

Не желая, чтобы она вышла из-под контроля, Салазар лично встречался с ее руководителями каждый день без исключения. Физические пытки не применялись. Но зато практиковалось "аккуратное" лишение сна. Перед допрашиваемым сменялось несколько следователей. Они не задавали вопросы. Просто когда подследственный пытался заснуть, аккуратно стучали по железной столешнице металлическим ключом. Немногие выдерживали. Очень мило, по-профессорски...
После победного окончания войны союзники стали деликатно, но настойчиво требовать демократических преобразований, прежде всего - свободных выборов. Салазар согласился. Он обратился к "Национальному союзу" - его "партии власти" с призывом "заняться политикой" или, выражаясь современным языком, не надеяться на "административный ресурс" (замечу, что все равно не помогло).

Годы авторитаризма не прошли даром. Когда в 1958-м году на легальных президентских выборах кандидату, назначенному Салазаром, противостоял харизматический генерал Умберту Делгау (в прошлом ярый салазарист), Салазар предпочел отменить выборы, но не проиграть. Он старел и терял перспективу. На известие об открытии в Анголе нефтяных месторождений, среагировал так: "Этого нам еще не хватало".
В 1961-м году удар по его самолюбию нанесла Индия, захватив практически без сопротивления колонии Геа, Дама и Диу. В стране созревали военные заговоры, один из которых, чуть было не удавшийся, в 1961-м году возглавил министр обороны.

Потеря профессорского лица

Господство кафедрократии породило интереснейший парадокс. Обычно в Европе "общественные" кафедры и факультеты - рассадники разного рода левых идеологий. А армии - традиционалистские, консервативные. При Салазаре все сложилось прямо противоположным образом. Университеты были оплотом католического традиционализма. Левые же идеи стали произрастать в части португальского офицерства.
Кафедрократы организовали идеологическую кампанию нападок на "международную плутократию и еврейский капитал, навязывающие деколонизацию европейским народам". Поскольку "колониальная гордость португальцев - маленького народа, создавшего третью по величине империю", была не только ведущей программной установкой "Национального Союза", но и сердцевиной "национальной идеи" по-салазаровски, а реальные колониальные войны вела армия, все более устававшая от них, нарастание "левых" идей в армии было несомненно.
В ответ Салазар разрешает политическое убийство популярного генерала Делгау, жившего в эмиграции. Это была полная потеря профессорского лица. Даже союзники отвернулись от него. Португалия оказалась к началу 60-х годов в международной изоляции.
Американский историк Пол Джонсон написал о конце салазаровской эпохи: "Он был единственным тираном, свергнутым таким опасным инструментом, как упавший шезлонг". Это так и не так. Факт состоял в том, что в 1968-м году Салазар упал со стула (по другой версии - выпал из кресла-качалки). Неясно, предшествовало ли этому кровоизлияние в мозг, инсульт (типично профессорский недуг) или же инсульт стал последствием неудачного стулосидения.
Оказавшись в почти бессознательном состоянии Салазар, тем не менее, продолжал править. Формально в стране оказался новый премьер. Но самому Салазару никто не решился сообщить об этом. Вплоть до его смерти в 1970-м году у него в больничной палате собирались министры и устраивали во главе с ним, уже плохо ориентировавшимся даже в четырех больничных стенах, заседания Совета министров, носившие совершенно виртуальный характер.
Но кафедрократия - уникальный эксперимент в мировой истории XX века - закончилась. Профессора после инсульта Салазара вынуждены были вернуться в университеты. Закончилась эпоха, целью которой было (по Салазару) "господство интеллекта", "Мышления", когда народные "инстинкты" подчинены "разуму образованного класса".
Эта эпоха дала Португалии небывалый по старым меркам экономический рост - в среднем 5,4 % в год за период с 1950-го по 1973-й годы. Уровень роста соответствовал тому, которого достигли такие страны, как Франция, Италия, Австрия, и намного опережал британское развитие того времени. Тем не менее, даже в экономике кафедрократия не смогла добиться большего, чем правительства многих стран, не управлявшихся профессорами. В Испании, Греции, ФРГ рост был еще более быстрым. Что же касается политики, то здесь Салазар оставил стране комплекс проблем.
"Партия власти", оставшись без Салазара, быстро развалилась, не сумев "заняться политикой". В отличие от Франко, подготовившего спокойный переход власти, Салазар только законсервировал ее, не сумев уловить дух эпохи. Левые военные взяли власть в стране, быстро развалив все.
Пропагандистская поддержка СССР оказалась им плохим подспорьем. Колонии ушли. В конце концов на парламентских выборах середины 70-х годов социалисты и коммунисты имели солидное большинство. А потом вообще все сложилось прилично - нынешней зимой большинство перешло к либерал-консерваторам, которые в Португалии почему-то называются социал-демократами. Впрочем, Португалия - страна своеобычная.
История "салазаровского проекта" поучительна не только уникальной (и, в конечном итоге, бесплодной) попыткой группы интеллектуалов подмять под себя труд и капитал, политические институты и церковь, саму историю в конце концов. Не только тем, что разумные экономические идеи захлебываются без того, что многие презрительно именуют "демократией".
Дело в том, что ставка исключительно на носителей интеллекта - всегда ложная ставка. Жизнь не осуществима вне многообразия. Многообразие, конечно, более опасно и непредсказуемо, но это все-таки жизнь. Безусловно талантливый человек, Салазар, сделав ставку только на интеллект, проиграл. Хотя имел все шансы на выигрыш.
Впрочем отказ от худшей части салазаровского наследия при сохранении вполне разумных черт, осуществленный в сегодняшней Португалии, позволил ей быстро стать современной частью Европы. И это тоже урок. Для современной России, которая стремится "догнать и перегнать" Португалию. Сегодня она для нас - цель.

Португальский государственный и политический деятель, председатель совета министров (5 июля 1932 - 27 сентября 1968), временно исполняющий обязанности президента Португалии с 18 апреля по 9 августа 1951, диктатор Португалии.

Первоначально (с 1917) Салазар был профессором политэкономии в Коимбрском университете. С 1928 по 1932 год - Министр финансов. В 1932 году он стал премьер-министром Португалии. Большинство историков характеризуют его правление как диктатуру, многие также как фашистский режим. В 1933 году он ввёл в Португалии новую конституцию, которая давала ему практически неограниченные права, устанавливая правый авторитарный режим в стране.

Властью Салазара наделил президент Кармона в 1932 году с поддержки различных слоёв общества. Анархическая республиканская эра привела к тому, что и армия, и церковь, и монархисты, и зажиточные слои, и аристократы, и правые - все предпочитали режим Салазара предшествующим хунтам. Впоследствии Салазара стали поддерживать и католические, консервативные крестьяне и средний класс.

Салазар ввёл концепцию «Нового государства» («Estado Novo»), основанную на доктрине корпоративизма. Целью своей диктатуры он объявил стабилизацию. У Салазара была своя секретная полиция PIDE, преследовавшая диссидентов, среди которых были как коммунисты, так и фашисты. При этом в Португалии, в отличие от большинства современных ей государств с диктаторскими режимами, отсутствовала смертная казнь.

В период Второй мировой войны Салазар следовал политике среднего пути. Хотя он был идеологически близок к фашизму и поддерживал националистическую Испанию, направляя туда помощь в период борьбы с республиканцами, в отличие от Франко, он никогда не вступал в отношения с нацистской Германией. В 1939 году по предложению Франко Салазар подписал испано-португальский пакт Иберийского нейтралитета. Действительно, Салазар предоставлял помощь союзным силам, разрешив им использовать базу на Азорских островах, но это было единственное, что он сделал. Связь с нацистами означала бы, что Португалия объявляет войну Британии, что создало бы в первую очередь угрозу для португальских колоний.

К 1945 году Португалия контролировала колониальную империю: Азоры, Мадейру, Кабо Верде, Сан-Томе и Принсипи, Анголу, Гвинею-Бисау, Кабинду и Мозамбик в Африке, Диу, Даман и Гоа в Индии, Макао в Китае и Восточный Тимор в Юго-Восточной Азии. Салазар не видел необходимости в том, чтобы расширять колонии, но только обеспечивал контроль над ними. Колонии основывали базу зависимости режима Салазара от империи и национальной гордости Португалии статусом третьей колониальной державы.

Салазар хотел добиться международного престижа Португалии, и огромные колониальные владения создавали такую возможность, в то время как сама Португалия оставалась закрытым государством с точки зрения влияния западных держав. Португалия была принята в НАТО в 1949 году, что стало отражением новой роли страны в борьбе с коммунизмом.

С момента захвата Индией португальских городов Гоа, Даман и Диу в 1961 году и до самой смерти Салазара империя оставалась постоянным источником бедствий для Португалии, особенно колониальные войны в Африке.

В 1968 году состояние здоровья Салазара было серьёзно подорвано инсультом, спровоцированным падением со стула, и 27 сентября президент Португалии Америку Томаш отстранил его от государственных дел. Через четыре года после смерти Салазара (1970) режим «Нового государства» пал в результате Революции гвоздик(1974).

Имя Салазар имеет один из персонажей серии книг про Гарри Поттера - это Салазар Слизерин. Согласно утверждениям автора Джоан Роулинг , это имя она выбрала под влиянием своей жизни в Португалии.

Салазар занял первое место в голосовании телешоу «Великий португалец». Причем изначально его имя не было включено в список кандидатур, но под давлением общественности организаторы шоу включили всех известных португальцев в список, как негативных, так и положительных. В результате за последние две недели голосования он с большим отрывом обошел остальных кандидатов.

Глава правительства в Португалии в 1932–1968 годах, основатель (1930) партии Национальный союз; установил режим фашистского типа, став фактически диктатором.

25 апреля 1974 года в результате бескровного переворота пал старейший авторитарный режим Европы. Группе молодых офицеров, объединившихся в «Движение вооруженных сил», удалось за 24 часа покончить с диктатурой, просуществовавшей почти полвека.

Головокружительно быстрый крах режима стал для многих неожиданностью. Еще совсем недавно португальский режим называли «самым стабильным в Европе». Диктатор Салазар бессменно находился у власти около 40 лет. Позиции Марселу Каэтану, сменившего его в 1968 году, также казались вполне прочными. Престиж режима в европейских реакционных кругах был исключительно высок. Большой пиетет по отношению к португальскому диктатору проявлял Франко. Португалия играла роль притягательного полюса для фашистских и полуфашистских движений в Европе.

Салазар, сын трактирщика из местечка Санта Комба, еще с первого курса юридического факультета Колумбийского университета стал известен как активный член общества студентов-католиков - «Академического кружка христианской демократии» (АКХД). Мировоззрение его членов формировалось под влиянием папских энциклик, в которых говорилось, что благочестивые католики должны понимать «демократию» не как «правление народа, а как христианское благое деяние, идущее на пользу народу». Статьи и выступления молодого Салазара заставили заговорить о нем, как о «восходящей звезде» португальских правых.

Вскоре после окончания университета он участвовал в создании партии «Католический центр» (1916), был избран от нее депутатом в парламент. По официальной легенде, посетив лишь одно заседание и вынеся из него самые неблагоприятные впечатления о «говорильне», Салазар предпочел сложить депутатские полномочия. На самом деле он не участвовал в работе палаты в связи с летними каникулами и последовавшим досрочным роспуском парламента. О том, что Салазар не вынес из своего опыта принципиальной враждебности к парламентаризму, свидетельствовала его попытка (на этот раз неудачная) вновь попасть в палату на выборах 1915 года.

Другое дело, что парламентский путь к достижению власти не особенно привлекал честолюбивого молодого экономиста - однажды он поведал своему другу и соученику, что «хочет быть первым министром абсолютного короля». А пока, оставаясь «простым профессором» и «независимым техническим специалистом», Салазар постепенно приобрел огромный авторитет в банковских, коммерческих и латифундистских кругах.

Биограф диктатора Л.Межван с восторгом рассказал, какой успех имел доклад Салазара на съезде торгово промышленной ассоциации в 1923 году. Особенную поддержку нашла его рекомендация положить конец росту заработной платы, и один из видных участников съезда прямо предложил привлечь Салазара к правительственной деятельности.

В 1926 году в Португалии на смену буржуазно-демократической республике пришла военная диктатура, установленная при прямой поддержке финансовой и землевладельческой олигархии. Через два года профессор политической экономии Коимбрского университета Антониу ди Оливейра Салазар был назначен министром финансов с неограниченными полномочиями. Это было уже второе вхождение Салазара во власть. В 1926 году, вскоре после переворота, он уже занимал пост министра финансов, но всего три дня. Тогда Салазар сразу понял, что не сработается с военными, не очень хорошо знавшими, чего они хотят, и предпочел вернуться на университетскую кафедру. Теперь же генералы осознали свою некомпетентность в финансовых вопросах.

За счет строжайшей экономии Салазару удалось ликвидировать огромный бюджетный дефицит, не прибегая к внешним займам. Салазар приобрел популярность в среде буржуазии как «восстановитель монеты» и «спаситель империи» (проектировавшийся до него заем у Лиги Наций мог привести не только к установлению международного контроля над португальскими финансами, но и к потере колоний). Вчерашний профессор навел порядок в финансах и почти на полстолетия сохранил для Португалии ее колониальные владения.

Постепенно Салазар превращался из «финансового диктатора» в просто диктатора. Ему удалось убедить военных и прежде всего президента О. Кармону в правильности своего политического проекта создания в стране жесткого автократического режима при формальном сохранении республиканского строя и представительных учреждений.

Под руководством Салазара была создана правящая (и единственная) партия «Национальный союз». Правда, «Национальный союз» объявлялся им не партией, а «всенародным объединением», ставящим себе целью «организовать нацию» и создать атмосферу, благоприятную для «реформ». Наряду с «партийностью», идеология португальского фашизма также «отвергала» и «тоталитаризм». «Национальный союз» не был монолитным, входившие в него группы продолжали стремиться к собственным целям: монархисты - к реставрации Брагансского дома, клерикалы - к восстановлению прежнего могущества церкви, горсть участников - к более серьезным гарантиям индивидуальных (но не политических) свобод. Всех их объединяла верность авторитарному режиму и его главе Салазару, который в1932 году стал премьер-министром.

Салазаровский режим, в отличие от военной диктатуры, имел собственную идеологию, выраженную прежде всего в принятой после плебисцита в1933 году конституции нового государства. В основе созданной диктатором идеологической концепции «нового государства» лежало понятие «нации».

Салазаристские барды воспевали «чувство великолепной уверенности» в том, что и в XX веке Португалия обладает третьей в мире колониальной империей. Ссылки на «колониальную миссию» использовались и для того, чтобы оправдать авторитарный характер. «Империя несовместима со свободой», - заявляли идеологи режима. Режим чувствовал себя в состоянии освоить обширные заморские владения в Африке и в Азии, т. е. сделать то, что не удалось ни монархии, ни республике.

Правительство упразднило широкую автономию, которой ранее пользовались генерал-губернаторы колоний. Португальское государство переходило к политике постепенного ограничения иностранного засилья в заморских владениях. Оно стремилось положить конец практике представления иностранным компаниям земельных концессий, оздавая государственные фонды развития хозяйства.

Режим постоянно подчеркивал католические и миссионерские традиции португальцев. В 1940 году был заключен конкордат с Римом, весьма выгодный для церкви, а в португальском епископате Салазар нашел верного союзника, воздействовавшего на умы крестьянских масс в направлении, желательном для правительства. Опасаясь нарушить баланс сил внутри правящего блока, Салазар удовлетворил не все требования фанатиков католицизма.

Конституция 1933 года именовала Португалию «унитарной и корпоративной республикой». Режим подчеркивал, что португальская разновидность самобытна и охватывает не только экономические, но также «моральные» и «культурные» интересы.

Конституция объявляла основным принципом политики «равновесие» между интересами различных профессиональных, локальных и других групп. Поддерживать его должна была авторитарная центральная власть. Президенту республики были фактически предоставлены диктаторские полномочия. На деле их осуществлял не президент, а от его имени премьер-министр Салазар. Национальная ассамблея играла в политической системе лишь декоративную роль.

Салазар говорил, что свобода не может существовать без власти, так как власть является необходимым источником свободы и ее единственной гарантией. Он отвергал также демократический принцип, поскольку «всеобщее благо», «интересы нации», общественного целого выше, чем сумма мнений всех «частей», его составляющих. Террор широко применялся и в салазаровской Португалии. Не носившее массового характера, но методичное и дозируемое насилие создавало у португальцев иллюзию всесилия и всеведения режима и его тайной полиции ПИДЕ.

В 1936 году, во время гражданской войны в Испании, Салазар как мог поддерживал франкистов. Для «борьбы с большевизмом» португальская буржуазия создала военизированный «Португальский легион», участвовавший в «крестовом походе» против Испанской республики, не говоря уже об активной дипломатической поддержке мятежников, о снабжении их оружием через португальскую территорию. Сражавшиеся на стороне Франко легионеры (так называемые вириаты) потеряли убитыми около 6000 человек, что не на много меньше числа жертв, понесенных португальскими войсками в первой мировой войне.

Однако португальский диктатор не присоединился к гитлеровской коалиции и немало способствовал тому, что этого не сделала и соседняя Испания. Франко всегда относился к Салазару с уважением и доверием. Даже в то время, когда под властью фашистов находилась почти вся Европа, португальская официальная пропаганда отмежевывалась от идеологии фашистской Италии и Третьего рейха. Во время мировой войны португальские визы спасли жизни сотням тысяч евреев, транзитом через эту страну эмигрировавших за океан. Хотя политическая полиция и пыталась свести эту практику к минимуму и эмигрантам иногда отказывали в визах, Португалия стала «дорогой жизни» для множества людей.

«Легион» был массовым мелкобуржуазным движением, возникшим в определенной мере независимо от правительства, хотя и при его активной поддержке. Он продолжал играть важную роль в политической системе и после 1939 года, насчитывая около 120 000 человек. «Легион» и возникшая одновременно фашистская организация «Португальская молодежь» следовали итало-германским образцам (формы, приветствия, поклонения вождю).

Во время Второй мировой войны японцы захватили заморские владения португальцев - Макао и Восточный Тимор, что автоматически превратило Португалию в жертву агрессии и способствовало более снисходительному отношению к ней стран победившей коалиции. Немалую роль сыграло и то, что Салазар предоставил англичанам и американцам стратегически важную военную базу на Азорских островах.

В годы войны Салазар «на всякий случай» не допускал нападок на Сталина в португальской печати, а в своей речи по поводу окончания боев в Европе высоко отозвался о мужестве и выносливости русского народа. Однако дипломатического сближения с СССР не произошло. После того как Салазар пошел на ряд внутриполитических уступок, разрешив оппозиции участвовать в выборах, Великобритания и США возобновили тесное сотрудничество с режимом португальского диктатора. В 1949 году Португалия даже вошла в число государств - учредителей НАТО.

Огромное влияние на Португалию оказала победа антигитлеровской коалиции во второй мировой войне. По стране прошли многотысячные демонстрации, участники которых требовали ликвидации диктатуры. Салазар был вынужден назначить новые выборы, на которые впервые за почти 20 лет существования «нового государства» оппозиция могла выставить своих кандидатов. На период избирательной кампании была ослаблена цензура.

Поскольку уступки правительства носили чисто формальный характер, созданный в сентябре 1945 года оппозиционный блок - «Движение демократического единства», в который вошли Португальская коммунистическая партия, республиканцы, социалисты, масоны и другие оппозиционные организации, - отказался участвовать в выборах. Блок рассчитывал на скорое падение «нового государства». Но надеждам не суждено было сбыться: Салазар, сохраняя известный либеральный декорум, повышавший международную респектабельность режима, усилил репрессивный аппарат и прежде всего ПИДЕ, которая арестовывала исключительно коммунистов. Одновременно правительство проводило «примирительный» курс по отношению к либералам. Используя мотивы «холодной войны», лозунги «свободы», «национальной независимости» и «западного единства», оно стремилось расколоть оппозицию.

К 1951 году «Движение демократического единства» прекратило свое существование. В стране была восстановлена политическая монополия салазаризма. ПИДЕ и чрезвычайные политические суды, чьи полномочия были значительно расширены, подавляли любые оппозиционные выступления. Но Салазару этого было недостаточно, и режим попытался перейти в идеологическое контрнаступление. «Мы слишком долго ограничивались администрированием. Сейчас надо заняться политикой», - провозгласил Салазар на IV съезде «Национального союза». Проводились кампании по привлечению новых членов НС.

К началу 50-х годов португальская буржуазия накопила значительные валютные средства сначала благодаря «вольфрамовому буму» военных лет, а потом за счет возросшего спроса на предметы экспорта португальских колоний - кофе, какао, хлопок и др. Это способствовало укреплению позиций промышленной буржуазии в правящем блоке. Произошел поворот в сторону «индустриализации» (немалую роль сыграли также военно-стратегические соображения), что восстановило против режима часть крупных аграриев. В 1952 году был принят первый шестилетний план экономического развития. Жестко придерживаясь принципов бюджетного равновесия и стараясь опираться, по мере возможности, только на собственные силы и ресурсы, Салазар потеснил позиции иностранного капитала в экономике Португалии. Салазар с его глубоким консерватизмом испытывал настоящий страх перед социальными последствиями быстрого промышленного развития. Известно, что, когда ему доложили об открытии нефтяного месторождения в Анголе, он возмущенно воскликнул: «Этого нам еще не хватало!» Что касается внутренней политики, то здесь режиму, казалось, ничего не угрожало.

Несмотря на некоторые уступки духу времени, исход выборов в сороковых - шестидесятых годах, как правило, был известен заранее. Никаких гарантий объективности при подсчете голосов не существовало, и представители оппозиции, как правило, снимали свои кандидатуры перед президентскими и парламентскими выборами. Лишь на президентских выборах в 1958 году, когда бесцветному официальному кандидату противостоял харизматический лидер оппозиции генерал Умберту Делгаду (кстати, в прошлом - ярый приверженец Салазара), режим оказался в затруднительном положении. И всеобщие прямые президентские выборы были просто отменены - Салазар решил не рисковать.

Радикальной оппозицией была Коммунистическая партия, действовавшая в Португалии в глубоком подполье. Ею занималась тайная политическая полиция. В целом прямой угрозы режиму компартия не представляла. В каком-то смысле она даже сослужила ему неплохую службу, поскольку режим преувеличивал коммунистическую опасность и любил изображать себя единственной гарантией от захвата власти коммунистами в национальном и даже мировом масштабе. Оппозиционеров нередко бросали в тюрьмы и лагеря, было несколько случаев, когда на противников режима организовывались покушения. Но смертную казнь, отмененную в Португалии еще в шестидесятых годах XIX века, Салазар восстанавливать все же не стал.

Выборы 1958 года ознаменовали собой начало затяжного кризиса режима. Абсолютная власть Салазара над страной в каком-то смысле была видимостью. С поста премьер-министра его в любую минуту могли отправить в отставку, и двое из трех президентов, избранных в период диктатуры, всерьез задумывались над возможностью такого шага. Не была очевидной и преданность армии. После Второй мировой войны имели место несколько офицерских заговоров. В 1961 году заговор, возглавленный министром обороны генералом Ботельу Монишем, едва не привел к свержению режима.

В том же году захват группой оппозиционеров лайнера «Санта Мария» привлек к борьбе оппозиции внимание всего мира. В 1961 году были освобождены от португальского колониального господства Гоа, Даман и Диу. Наконец, вспыхнула национально-освободительная революция в Анголе, за которой вскоре последовали Гвинея-Бисау и Мозамбик.

Вдохновлявший заговорщиков влиятельный в военных кругах бывший президент республики маршал Кравейру Лопиш в 1963 году призвал найти реалистическое решение африканской проблемы. Антисалазаровские настроения особенно усилились в армии после гоанского кризиса 1961–1962 годов, когда, отказавшись от мирного урегулирования, правительство обрекло армию на поражение, а затем возложило ответственность на ее командование и предало ряд высших офицеров военному суду.

Этого удара по их самолюбию португальские военные не простили. В те годы многие наблюдатели стали предсказывать близкий конец салазаризма.

Однако они недооценивали решимость и цепкость португальской диктатуры, которая ответила репрессиями, массовыми арестами, разгромом общественных организаций (в том числе Союза писателей). В идеологическом отношении режим никогда не был ближе к своим «истокам»: нападки на оппозиционных интеллигентов, на «международную плутократию и еврейский капитал, навязывающие деколонизацию европейским народам», носили явно фашистский характер Завязывались контакты с европейскими праворадикальными организациями.

С другой стороны, салазаризм пытался выдать свою африканскую политику за «общенациональное дело», сыграть на колониалистских предрассудках. Салазар подчеркивал, что он остается у власти только из-за африканской войны.

Португальский премьер был опытным и ловким политиком, умело лавировавшим ежду разнородными группировками правящей элиты: республиканцами и монархистами, антиклерикалами и католиками, приверженцами индустриализации и «аграриями».

В 1964–1965 годах наметился известный спад демократического движения. Основными причинами были стабилизация военного положения в Анголе, а также новый экспортный бум в колониях, приносивших португальцам немалый доход. С другой стороны, португальское правительство приняло (хотя и в урезанном виде) некоторые положения «колониальной программы» либералов. Была несколько расширена компетенция местных законодательных собраний. Всем жителям империи дали права португальских граждан. Больше внимания стало уделяться народному просвещению.

Португальские колонизаторы стремились побыстрее создать африканскую элиту, на которую моглибы опереться.

Наконец, стремясь заручиться поддержкой извне, португальское правительство отказывалось от своего традиционного «протекционизма» и предоставило иностранному капиталу значительные льготы. Тем не менее начиная с 1961 года, Португалия находилась в почти полной изоляции в ООН и других международных органах. Ухудшились отношения с США: Салазар угрожал даже покинуть НАТО и отказался продлить срок соглашения об американских военных базах на Азорских островах.

В 1968 году, после вызванного падением со стула обширного кровоизлияния в мозг, Салазара фактически отстранили от власти. Однако его престиж был настолько высок, что никто не осмеливался сообщить престарелому премьеру, уже не слишком хорошо ориентировавшемуся в окружающей действительности, что он больше не премьер. В больничной палате Салазара до самой его смерти в 1970 году устраивались фиктивные «заседания Совета министров».

Салазар мало походил на классического диктатора: он редко выступал с речами, с трудом терпел массовые шествия и демонстрации, считая подобное политической демагогией. Формально все это время он продолжал оставаться профессором в отпуске и перед началом каждого учебного года направлял ректору Коимбрского университета очередное письмо с просьбой освободить его от чтения лекций и продлить отпуск без сохранения содержания. Пережив несчастливую любовь в юности, Салазар так никогда и не женился: проблемы политического влияния родственников «вождя», остро стоявшей, к примеру, в соседней Испании, в Португалии не было.

Много написано об отсутствии в португальском фашизме культа вождя, существуют десятки легенд о «скромности», «умеренности», «аскетизме» Салазара. Действительно, Португалией управлял «простой профессор», председатель Совета министров доктор Салазар, живший уединенно и редко выступавший перед «массами». В отличие от диктаторов Италии, Германии, Испании, Салазар (по крайней мере, до 1945 года) не выдавал себя сторонником демократии, пусть даже «органической» или «регулируемой». Термин «авторитарная демократия», который использовал Муссолини, Салазар объявил неприменимым к португальскому «новому государству». Более того, он даже выражал соболезнование своим европейским коллегам, которые, хотя и правят с помощью «великолепной элиты» высших фашистских сановников, все же вынуждены «бросать кость» толпе, с помощью которой они «устанавливали свою диктатуру». Свое «Новое государство» Салазар характеризовал как «господство интеллекта», «мышления», при котором «инстинкты» (их носителями являются массы), подчинены «разуму» («образованному классу»).