Что чувствовала китнисс к питу. Пит глупо пошутил над Китнисс

Культовая сага "Голодные игры", снятая режиссёром Гэри Россом по одноимённому роману Сьюзен Коллинз в 2012 году завоевала множество поклонников по всему миру. Все четыре части фильма были переведены на 26 языков. Но при этом далеко не многим известны интереснейшие факты о съёмках этой франшизы.

1. Производственная травма

Дженнифер Лоуренс чуть не оглохла во время съемок. Она получила баратравму уха, на съемках подводных сцен фильма "И вспыхнет пламя".

2. Пит глупо пошутил над Китнисс

Джош Хатчерсон (Пит) как-то сильно напугал Дженнифер Лоуренс (Китнисс).Он положил манекен в своей ванной комнате, который очень напугал Дженнифер.

3. Китнисс - это растение

На самом деле Китнисс - это растение (стрелолист обыкновенный). Подобное имя главной героине дал отец, который хотел, чтобы его дочь никогда не голодала (клубни стрелолиста съедобны). Блюдо из клубней стрелолиста было частью обеда Китнисс перед ее отъездом в Капитолий.

4. Книжная трилогия вызвала очень много споров

Она была включена в топ наиболее часто оспариваемых книг Американской библиотечной ассоциацией. Читатели были недовольны отношением к религии, сексуальными сценами, а также тем фактом, что книги не подходили для предполагаемой возрастной аудитории.

5. С Эффи пришлось повозиться

Гримеры больше всего времени потратили на персонаж Эффи. Только на маникюр требовалось 45 минут.

6. NO_Twitter/NO_Facebook

Китнисс в реальной жизни вовсе не призывает людей бунтовать. Актриса Дженнифер Лоуренс даже не имеет аккаунтов на Twitter и Facebook и она утверждает, что никогда не собирается регистрироваться в соцсетях.

7. "Голодные игры" или "Сумерки"?

"Голодные игры" побили рекорд саги "Сумерки" по количеству проданных билетов за день. Все билеты были распроданы за 4 недели до премьеры.

8. Пита мог сыграть Катон

Роль Пита мог сыграть Александр Людвиг, который в итоге сыграл роль Катона. Еще одним претендентом, который не прошел кастинг на роль Пита, был Лайам Хемсворт, сыгравший роль Гейла.

9. Блондинов - шатенов!

Главные герои были вынуждены перекрасить волосы для съемок в фильме. Лайаму Хемсворту и Дженнифер Лоуренс - блондинам от природы, пришлось перекраситься в каштановый цвет, а темноволосому Джошу Хатчерсону пришлось стать блондином.

10. Katpee

Некоторые поклонники не представляют Китнисс и Пита друг без друга. Они даже придумали слово для этой пары - "Katpee".

11. Кошачий кастинг

У кошек был собственный кастинг. Недовольные фанаты заявили, что кошка Прим по кличке Лютик (Баттеркап) не похожа на кошку, описанную в книге, после чего пришлось переснимать некоторые эпизоды.

12. Вдохновленная Тезеем

Сьюзен Коллинз придумала Китнисс, будучи вдохновленной Тезеем, персонажем из греческой мифологии, который спас Афины. Китнисс научилась охотиться у своего папы, который был вынужден добывать пищу охотой во времена Великой депрессии.

13. Поваренная книга Голодных игр

Существует неофициальная поваренная книга "Голодных игр", в которой описываются блюда Панема. В книге содержится 150 рецептов, в том числе суп из рябчиков и любимое блюдо Китнисс – рагу из баранины, риса и чернослива.

14. Устройство Корнукопия

Устройство "Корнукопия" в фильме "И вспыхнет пламя" вращалось со скоростью 56 км/час. Именно поэтому актеры должны были носить специальные браслеты, чтобы их не тошнило.

15. Бесстрашный Финник

Его брюки порвались...

У Пита случился конфуз, когда он предложил Китнисс перейти на сторону Капитолия. Его брюки порвались и все вокруг засмеялись. Сцена не была включена в фильм.

19. Ванильное мороженое каждый день

Главные герои "Голодных игр" сидели на высокобелковой диете и тренировались каждое утро.Также в ежедневный рацион входило ванильное мороженое.

Любителям зарубежного кино будет интересна история , которая не постеснялась испытать экстаз в кадре.

Она нерешительно показывается на пороге комнаты. Пит убирает грязную посуду в раковину, погруженный в собственные мысли. Китнисс не может перебороть себя и подойти к нему. Правильно ли сейчас будет её действие? Как на это отреагирует Пит? Мелларк обижен на неё. И если раньше Сойка не придавала этому большого значения, зная, что рано или поздно он сам её простит, то после окончания революции она не могла продолжать так относиться к тому, кого любила больше всего на свете.

Она любила Пита. Такая любовь может существовать лишь раз в чьей-то жизни. Оберегающая, чувственная, согревающая сердце и истерзанную болью душу. Китнисс любила своего мальчика с хлебом, который защищал её всю свою жизнь. Потеряв практически все, что было в её жизни, она ухватилась за Мелларка и смогла выжить.

Перед ним Сойка превращалась в маленькую девочку, стесняющуюся и молчаливую. Ей приходилось продумывать свои слова пять раз перед тем, как их озвучить. Она не была вправе приносить Питу боль сейчас. Только не после того, как он выдернул её из пучины вечных кошмаров и надел обручальное кольцо на её палец.

Мелларк выпрямляется и поворачивается к своей жене, смотря на девушку удивленным взглядом. И ничего больше. Он научился скрывать свои чувства, чтобы лишний раз не делать больно самому себе. Научился из-за Китнисс. И она не может себе этого простить.

Я хотела предупредить, но…

Это ни к чему, Китнисс, - прерывает он её резко, - ты не обязана оправдываться.

Нет, именно сейчас она обязана это сделать. Хватит говорить, что ей нужно или не нужно делать.

Я думала предупредить, но забыла оставить записку. А будить тебя не хотелось, - уже более уверенно и твердо повторяет девушка.

Мелларк в ответ лишь кивает и возвращается к своим заботам. Пауза, которая помогает Китнисс выйти из себя.

Пит! – её поведение сейчас похоже на поведение истеричной Энни. – Прости меня.

Эти два последних слова еле можно различить – так тихо и стыдливо говорит их девушка. Вспоминает наказ своего ментора и радуется, что вероятный румянец можно списать на её долгую прогулку на морозе.

Хорошо, - он смотрит на Китнисс, желая удостовериться, что её слова ему не послышались, - я прощаю.

Слишком спокойно он согласился принять её извинения, хотя, наверное, за несколько часов до этого места себе не находил. Неужели так на неё влияет беременность, позволяя настроению скакать с одной стороны в другую? Или это – та настоящая влюбленная Китнисс?

Девушке так и хочется выбежать на улицу, хлопнув при этом громко дверью, накричать на Пита, пойти накричать на Хеймитча, - в общем, сделать все то, что в прошлом сделала бы символ революции, Сойка-пересмешница Китнисс Эвердин. Разорванная на части и ожесточенно пытающаяся защитить то, до чего не добрались когти её врагов.

Как ты? – Пит все еще стоит в стороне, сложив руки на груди. – Ты хоть не замерзла, целый день гуляя в такую погоду?

Китнисс молчит и отрицательно качает головой. Решает, что сейчас первый шаг будет за ней. Раньше она не хотела делиться моментами своих воспоминаний с другими людьми. Сейчас она могла довериться лишь Питу и Хеймитчу. И если последнему – в некоторых ситуациях, то первому девушка могла рассказать абсолютно все.

Китнисс мысленно возвращается к сегодняшнему утру. Вот она проснулась, увидела рядом с собой Пита. Почему же Сойка не смогла подождать его пробуждения и попросить пойти его с собой? Почему её мнение относительно скрытности того места, куда она ходит практически каждую неделю, поменялось за один день?

«Проживи ты хоть тысячу жизней, ты все равно его не заслужишь».

Когда Хеймитч сказал похожую фразу в прошлый раз, она здорово зацепила самолюбие девушки. Лишь после, за время, проведенное вместе с Питом, она поняла, что именно имел в виду ментор. Наверное, такую любовь можно было редко встретить даже в книгах, где, казалось, возможно все.

Сейчас глаза Пита напоминают ей вечернее небо в Двенадцатом – они темно-синие, но такие же яркие и живые. В отличие от Китнисс, парень не отшатывается, стоит ей подойти к нему ближе. Он внимательно вглядывается в её глаза, ища подвох. И девушка, вместо каких-либо объяснений, сама приникает к нему ближе и обнимает, утыкаясь носом в шею Пита.

Мелларк пахнет свежим хлебом, молоком и сыром. Наверное, он все-таки успел приготовить её любимые сырные булочки. Его руки путешествуют по её телу, боясь спугнуть, пока наконец не останавливаются на талии. Пит боится сделать ей больно и как-то навредить ребенку. Иногда кажется, что он больше Китнисс беспокоится об еще не рожденном мальчике или девочке.

Прости, - еще раз говорит Китнисс прямо на ухо Питу, имея в виду не только сегодняшний случай. Наверное, Мелларк понимает, о чем именно она говорит. Бывшая Эвердин готова спорить, что сейчас на его лице можно увидеть улыбку.

Она чувствует, как он осторожно прикасается к её волосам. В его объятьях так уютно и безопасно, так спокойно . Почему она не понимала этого с самого начала? Так бы они смогли принести друг другу намного меньше боли.

Да, все хорошо, - Китнисс сложно выговорить эти слова, сложно решить, правильно ли она поступает, или нет, - я… я была в своем старом доме.

Для Пита все тут же становится на свои места. Сойка стыдливо поднимает голову и встречается с понимающим взглядом. Почему раньше ей казалось, что такой поступок её мальчик с хлебом не одобрит?

Но, Китнисс, - пытается возразить он, - твой дом – руины. Как и любая другая часть дистрикта.

Неужели, он все-таки скажет что-то «против»?

Я хожу туда уже не в первый раз, - зачем-то продолжает Сойка.

Пит знает, что отговаривать её от затеи глупо – она просто не послушает, а в крайнем случае – обидится.

В следующий раз, если надумаешь идти, возьми меня с собой, - просит Мелларк, немного ослабляя объятья. Китнисс, подумав, кивает. Она рассказала ему свою небольшую тайну, так почему теперь он не может просить её о небольшом одолжении?

Старый дом, в котором выросла Китнисс, превратился в руины. Она не заходит внутрь и не пытается что-то найти под завалами – девушка просто приходит на столь знакомое место и начинает вспоминать. Порой ей тоже нужно хоть как-то систематизировать свою память. В случае Пита это была игра в правду и ложь, в её случае это могли быть кусочки прошлого, сложенные в одну кучку в правильном порядке. Значительную часть её прошлого составлял Пит, который наблюдал за ней с пяти лет.

С пяти лет.

Любовь Пита к Китнисс живет вот уже практически двадцать лет. Девушка замерла, обдумывая свою догадку.

Что? – Пит не поймет, чем вызван такой изучающий взгляд. Девушка улыбается и качает головой.

Они стояли слишком близко друг другу, не разжимая объятий. Горячее дыхание Мелларка опаляло чувствительную кожу Сойки. Или это все из-за мороза и отсутствия должного ухода за своим внешним видом? Кажется, она сама подается вперед, но противный звон телефона заставляет Китнисс вздрогнуть. Слишком резкий звук. Она в испуге оглядывается, ища источник опасности, а Пит с сожалением отстраняется и идет поднимать трубку. По его спокойному лицу Китнисс понимает, что позвонил кто-то знакомый. И кто-то не из Капитолия.

Через пять минут разговора девушка не выдерживает и уходит в гостиную.

Кажется, разговор Пита с неизвестным собеседником длится вот уже несколько часов. И как бы сильно ему не хотелось сейчас положить трубку и вернуться к Китнисс, он не может этого сделать. Слушает такой знакомый голос и едва заметно улыбается. Некоторые слова звонившего пробуждают в его памяти вереницу чудовищных воспоминаний, от которых он тут же старается уйти. Его приступы будут с ним всю жизнь. И что бы там ни говорил доктор Аврелий, Пит знает правду. Яд никогда не сможет полностью покинуть его организм. Его было слишком много, наверное, они вливали раскаленную ядовитую жидкость в его вены литрами. Проходит по меньшей мере около двадцати минут, прежде чем он, немного уставший от долгого разговора, прощается с человеком на другом конце провода.

Да, Джоанна. Конечно. И никак иначе.

Обычно Мэйсон старается говорить немного и по делу, но бывают моменты, когда девушке надо выговориться. Единственный, кто её действительно понимает – Пит. Они знакомы с криками друг друга. Выжившие после Игр и после Революции люди стараются держаться вместе, потому что в одиночку невозможно вернуться в норму. У Джоанны в этом смысле есть лишь Мелларк, она не будет звонить Энни.

Свет на кухне выключен, поэтому Пит сразу же направляется в гостиную. Он ожидает увидеть Китнисс, сидящую на диване, Китнисс, наводящую порядок, но никак не Китнисс, стелющую на ковер теплое покрывало. Девушка, не замечая его, направляется к креслу и стаскивает с него белоснежную искусственную шкурку. Аккуратно бросает ту на пол и идет дальше, хватаясь за вторую.

В камине трещат сухие поленья. И когда она успела разжечь костер?

Когда-то мы хотели так сделать вместе с Прим, - он замечает, что она выговаривает имя сестры без прежней боли, с какой-то странной улыбкой и придыханием, - усесться возле камина и настоящей елки из леса.

Пит знает, что можно ответить. Но он так же знает, что лучшим решением в этот раз будет просто молчание.

Думаю, ей бы понравилось праздновать Рождество, - Мелларк разворачивается к своему мужу и смотрит на него, словно ожидает подтверждения на свои слова. Поворачивает голову к огню – разгоревшиеся языки пламени отражаются в её темных глазах. Огненная Китнисс. Она поменяла свой разрушительный огонь на исцеляющий.

Девушка без слов опускается на пол, держа в руках еще одно теплое одеяло. Она сняла свою теплую кофту и осталась в легкой футболке. Китнисс протягивает ноги к огню, но от места, где она сидит, до камина, как минимум еще метр или два. Расправляет одеяло, чтобы потом набросить его на ноги. Спинкой ей служит диван.

В этом доме невероятно тепло. Наверное, все потому, что это – дом Пита. В свой она не смогла бы заходить так часто – все вещи напоминали бы об умершей сес… нет, не стоит.

Ты долго так там стоять будешь? – удивляется Китнисс, когда с приготовлениями покончено – она сидит перед камином, по правую руку от неё в углу стоит елка, пол вовсе не холодный. Из-за количества покрывал и шкурок, которые она накидала вниз, кажется, будто девушка расположилась на высокой перине.

Мелларк справляется со своим удивлением и подходит ближе к Сойке. Аккуратно садится рядом, все еще отмечая про себя некоторую странность ситуации. Сейчас они больше похожи на тех детей, которые прятались от опасностей мира в объятьях друг друга. То в поездах, то в комнатах Капитолия.

Китнисс сама придвигается ближе, вынуждая Пита обнять её за плечи. Девушка долго не может найти удобную позу – сначала она просто сидит бок о бок со своим мужем, потом опускает голову к нему на грудь, и, наконец, опускается чуть ниже и устраивается поперек – так, что её голова оказывается у него на животе. Пит внимательно наблюдает за всеми её телодвижениями и смеется. Сейчас она похожа на маленькую взъерошенную птичку. В конце концов, он позволяет себе дотронуться до её длинных темных волос. Вторую его руку находит рука Китнисс и девушка сама сжимает её в своих пальцах.

Сейчас она ничего не боится. Закрывает глаза и чувствует расползающееся по телу тепло – жар исходит и от Пита, и от камина, и от одеяла, наброшенного на вечно замерзающие ноги.

За день до Игр мы поднялись на крышу. Провели целый день вместе. Я говорил, что хочу остановить время, чтобы наше время никогда не заканчивалось.

Ему не надо говорить продолжение. Они столько лет играли в эту игру и даже заранее могли знать, о чем будет следующий вопрос.

Да. Правда.

Я хочу остановить время, чтобы эта ночь никогда не кончалась.

Для них обоих воспоминания несут с собой усталость и боль. Но рука Китнисс, которая доверчиво обхватывает его руку, позволяет Питу забыть о своих приступах, срывах и мучениях. Когда-нибудь в другое время, но не сейчас.

Мелларк удивленно опускает голову, встречаясь глазами с Китнисс. На её лице появляется слабая улыбка, а рука уже тянется к лицу Пита, чтобы дотронуться до щеки и опуститься на его губы. Пит вынужден поймать её пальчики своей рукой, чтобы потом уже самому дотронуться до её кожи и оставить на ней пару поцелуев.

Это кажется таким простым, что воспоминания о пещере и больной ноге Мелларка, о разговоре на пляже, о разговоре в палате Пита в Тринадцатом кажутся странными. Почему они раньше не видели, что значат друг для друга?

Наверное, ты подозревал все с самого начала, - шепчет Китнисс. Перед глазами проносится тот странный взгляд Мелларка и его просьба никуда не ходить. Не надо подвергать себя риску и добывать ему лекарство. А перед этим он чуть не доводит её до слез своим рассказом о школе и двух косичках. О песне, которую она когда-то спела. – Что я очень поздно все пойму.

Сейчас они разговаривают не о выборе между ним и Гейлом; Китнисс даже ловит себя на мысли, что никакого выбора и не было вовсе. Странно осознавать, что все её убеждения и уверения рассыпаются из-за одного слова. «Правда». Слова из их игры.

Все с самого начала было правдой, просто она сама этого не осознавала. Наверное, просто не обращала внимания и не хотела знать.

Я был уверен, что умру. Сначала на арене первых Игр, где тебе удалось провернуть трюк с ягодами. После – на Квартальной Бойне. А потом в самом Капитолии.

Девушка жалеет, что завела разговор об этом. Даже ничего не зная, она чувствует, как одно упоминание о пытках заставляет тело Пита напрячься. Поэтому она делает то, что делала и раньше, если хотела заставить Мелларка забыть о разговоре – она его целует. Запускает руку в светлые короткие волосы и притягивает Пита к себе, касаясь его горячих губ своими холодными. Странно, что разница в температурах настолько заметна – Китнисс не замерзла и чувствует себя вполне нормально, вот только её губы говорят Питу об обратном. Вместо недовольства он решает согреть девушку, углубляя поцелуй и заставляя её вздрогнуть.

Китнисс чувствительна ко многим его поцелуям и прикосновениям, и этот не оказывается исключением. Теперь, когда они оба знают, что все вокруг – правда, нет смысла сдерживать себя и свои чувства.

Но Мелларк вовремя останавливается и опускает голову девушки на свою грудь. Он не прочь и дальше продолжить разговор, вот только понимает, что Китнисс сейчас расстраивать не нужно – абсолютно не то время.

После объявления президента о Подавлении… - картинка из прошлого, которую Китнисс увидела перед тем, как войти в дом, не хочет покидать её. Прим, её маленькая Прим, какой бы эта храбрая девочка была сейчас? – я… Я убежала в лес. Не хотела, чтобы меня кто-нибудь видел. И лишь потом пришла к Хеймитчу.

Тут девушка усмехается. Пит, не моргая, смотрит на неё.

Оказывается, ты у него уже побывал тогда. И это меня задело. Заставило вспомнить о том, как я вела себя на наших Играх и после них. Знаешь, что мне сказал Хеймитч? – Китнисс встречается взглядом со своим мужем. Светлые серые глаза и спокойные голубые. Когда Мелларка вернули из Капитолия, его глаза были неестественного цвета. Не голубые и не синие. Странные, напоминающие ей пустоту и непрекращающуюся тупую боль. – «Проживи хоть сто жизней, ты все равно будешь его недостойна».

Цитировать Эбернетти удается очень легко, Сойка даже повторяет интонацию его голоса. Замолкает, давая своему мужу смысл своих слов.

Знаешь, что он сказал мне только что? «Проживи хоть тысячу жизней, ты все равно его не заслужишь».

Хочешь, чтобы я поговорил с нашим бывшим ментором? – Пит действительно не понимает, зачем она ему это говорит.

Чтобы вместо тысячи жизней он назначил мне десять тысяч? – удивляется Китнисс в ответ. – Нет, конечно. Я говорю потому, что хочу показать тебе правду. Хеймитч ведь прав. Как и зачастую был.

Зачастую?

Я бы сказала «всегда», но это неправда, - Китнисс знает, что всегда прав был Пит. Что бы он ни предложил или не сказал, это было бы наилучшим решением. Конечно, не в том случае, когда Пит предлагал убить его по дороге к Капитолию.

Никто из них не хотел бы, чтобы этот день когда-то заканчивался, глаза слипались от усталости и закрывались, давая возможность отправиться в мир снов. Было бы ошибкой нарушать столь идеальную тишину и спокойствие разговором, но слова нужны и ему, и ей. Они много разговаривали и перед этим вечером, пытаясь объясниться перед друг другом, делясь своими воспоминаниями.

Сначала Пит был холоден с ней – пытался сконцентрироваться лишь на словах и поступающей информации и не смотреть в глаза девушке. Приступы. Они никуда не ушли. Тот злой переродок, созданный Капитолием, все еще сидел глубоко внутри него. Но Китнисс ошарашила его и тут, приняв Мелларка таким, какой он есть на самом деле. Этот озлобленный человек, желающий её смерти, все еще оставался её Питом. Было бы неправильно называть его переродком. Его поведение являлось результатом её безразличия.

Ты сама виновата в этом, Китнисс. Сама.

И теперь наступила её очередь оберегать и защищать его, точно так же, как делал то он, целуя девушку во время Тура Победителей и не отвергая её.

Я ведь говорил тебе «всегда», - Мелларк уже спрашивал свою жену об этом несколько лет назад. Тогда он просто хотел знать, его любопытство не несло в себе что-то еще. Теперь же, когда на её безымянный палец надето кольцо, фраза приобретает другой смысл.

Говорил. Правда, - соглашается девушка. – Говорил, и не раз.

Пит напрягается и старается прижать Китнисс ближе к себе. Ему всегда будет её мало, какая-то часть его до сих пор не верит, что она не играет. Хоть Сойка и объяснилась перед ним, заявив, что все с самого начала было правдой, он слишком устал. Им обоим оставалось лишь полностью проживать каждую минуту своей жизни и ценить то, что они имеют.

Она такая красивая, - девушка поворачивает голову и указывает на деревце, стоящее в углу. От ели до сих пор несет морозным воздухом и столь любимым Китнисс запахом леса. – Даже не верится, что я смогла проглядеть такое.

Именно?..

Да, именно будет, а не спрашивает разрешения приехать.

Ну, мы хотя бы знаем, что это звонила точно Джоанна, - Китнисс слабо дергается, но Пит не дает ей привстать. Конечно, она может показать свое недовольство, но не будет же Огненная Сойка признаваться, что хотела провести этот праздник лишь со своим мужем? Ну, и с ментором, который живет в соседнем доме.

Несложно представить себе идеальный праздник. Все они, здоровые и живые, приезжают в этот дом в Деревне Победителей Двенадцатого дистрикта. Её мать, которая так и не смогла перебороть себя и приехать сюда, повзрослевшая Прим, Финник с Энни и с их сыном, Джоанна, Эффи, Гейл… наверное, у Гейла теперь тоже есть своя семья. Любящая его девушка, и, возможно, сын или дочка, так похожая на своего отца. Представляя такую картину, Китнисс не может не улыбнуться. Хоторн говорил ей перед Жатвой 74-ых Голодных Игр, что завел бы детей, если бы не жил тут. Хочется верить, что свое желание он все-таки исполнил.

Китнисс рассматривает лицо своего мужа, удивляясь, как некоторые его черты преобразились из-за освещения. Пит не выглядит на свои двадцать три, но в его серых глазах девушка иногда замечает усталость и смирение. Испытания, через которые ему пришлось пройти, состарили душу Пита Мелларка.

Могла бы она представить кого-то другого на месте своего мальчика с хлебом? Нет. Прошлое ходило бы за ней по пятам, услужливо напоминая о дне, когда Пит кинул ей буханку. Первый раз, когда он спас ей жизнь и не дал умереть от голода.

Так тепло и хорошо, - озвучивает Сойка свои мысли. Её муж согласно кивает и опускает голову, чтобы оставить поцелуй на лбу девушки.

Шестнадцатилетние мы. Я, пришедший к тебе в купе, чтобы удостовериться, что с тобой ничего не случилось и понять, почему ты кричала. Тот день на крыше. То, что случилось после моего «оживления» на арене Квартальной Бойни, - зачем-то начинает перечислять Мелларк. Потом он осекается и поясняет. – Такое впечатление, что нам и сейчас по шестнадцать, хотя прошло так много лет.

Мысленно возвращаясь к арене, Китнисс вспоминает их момент на берегу – слова Пита и его прощальный подарок. Тогда она не могла понять, что именно её мальчик с хлебом хочет сказать тем, что для него не будет жизни в Двенадцатом без неё. Рано или поздно все мирятся со своими потерями.

Теперь же все иначе. Случись сейчас что с Питом, Китнисс бы этого просто не перенесла. Нося под сердцем его ребенка, девушка не могла поверить, что кого-то полюбить так сильно для неё возможно. Для неё не будет жизни, если её муж умрет. Спокойно горящий маленький костер внутри неё потухнет и никогда не возродится.

Я не могу себе представить, что было бы, если бы ты не продолжил бороться и ждать, - спустя семь минут молчания шепотом вторит Мелларку Сойка, - что случилось бы со мной, если бы рядом не оказалось тебя. Я могла потерять своего мальчика с хлебом на своих первых играх, на Подавлении, во время революции и даже после неё. Ты всегда был сильнее меня и любого другого человека, которого я знаю. Пройдя через такую боль, ты смог восстановиться.

Подобная откровенность не в духе Китнисс. Девушка даже надеется, что завтра Пит не упомянет об этом разговоре, просто запомнит его и поймет, почему она не хочет об этом разговаривать. Девушка привыкла доказывать свои чувства делом, а не разными словами. Но она просто не могла не говорить этого, потому что видела, как с каждым новым словом Пит меняется. Его глаза начинают сверкать ярче, едва заметная улыбка трогает губы, а его рука поглаживает её руку, прежде чем спуститься ниже и дотронуться до живота. Пит аккуратно кладет руку сверху, словно спрашивает разрешения. Майка Китнисс уже давно задралась вверх, так что когда пальцы мужа дотрагиваются её оголенной кожи, тело начинает дрожать. Внутри живота разливается тяжкая и сладкая истома.

Китнисс помнит, как он был рад и ошарашен, стоило ей сказать о беременности. Пит изо всех сил старался сдерживать себя, но не мог скрыть своего счастья. Она лишь может себе представить, сколько времени Мелларк думал об этом и одергивал себя, прекрасно зная об отношении своей жены к детям. Была ли рада она, когда узнала такую новость? Китнисс была удивлена и напугана. Внутри неё сейчас живет частичка Пита, его ребенок, ребенок, которого Сойка так боялась. Она не выдержит, если с этим маленьким существом что-то случится.

Но её муж был настолько счастлив, что её опасения ненадолго исчезли. Она еще никогда не видела Пита таким. Он снова помог ей поверить, снова успокоил и вселил надежду. Будущий мир – это мир восстановления и мир лучшего, мир счастья, где их дети будут в безопасности. Ей не о чем беспокоиться, пока он рядом, потому что он защитит её от любой опасности.

Спасибо, что ты поверил тогда мне, Пит. Что не отпустил и был со мной, - от жара и волнения, разливающегося по телу, голос девушки становится хриплым. Одновременно с этим она вспоминает еще одну фразу, подслушанную ею нечаянно. Глаза Сойки закрыты, а сама она прильнула к Питу. – Несмотря на то, что никакого выбора и не было, я никогда бы не выбрала того, с кем я буду выживать. Я никогда не хотела выживать. Я хочу жить.

Пит чувствует легкий укол совести, который сменяется пониманием. Она слышала тот короткий разговор, предназначенный лишь для него и Гейла.

Огонь в камине продолжает ярко гореть. Наверное, Китнисс использовала достаточное количество дров, чтобы обеспечить комнату светом как минимум на час.

Ты любишь меня? – для чего-то спрашивает Мелларк, хотя знает ответ на этот вопрос. Но ему надо убедиться, что за это время ничего не изменилось.

- Правда . Я люблю тебя.

Она накрывает его руку, покоящуюся на её округлившемся животе. Сойка слишком устала за целый день и теперь держится практически изо всех сил, чтобы не уснуть прямо тут. Но тепло и уют, царящий вокруг, мешают ей заставить себя открыть глаза. Она медленно начинает засыпать, не чувствуя ни боли, ни холода. Чувствует прикосновение мягких теплых губ к своим и слабо улыбается.

Мелларк покорно ждет, пока его жена уснет. Благодаря стараниям Китнисс, сейчас лежать на полу на куче одеял так же тепло, как и лежать на высокой кровати в их спальне. Сначала Пит думает унести девушку в её комнату, но потом решает остаться тут. Осторожно выпутывается из её объятий и укладывает Китнисс так, чтобы ей спалось удобно. Поправляет одеяло, чтобы девушка не замерзла. Теперь он вынужден не только охранять её сны, но и смотреть за тем, чтобы неуемная миссис Мелларк не перевернулась на живот – девушке разрешено спать только на спине.

Пит подкидывает пару поленьев в камин, чтобы огонь не начал затухать, и возвращается назад к Китнисс. Наверное, она ждала его – стоит ему лечь на спину и подложить руку под голову вместо подушки, как девушка приникает к нему и кладет голову на грудь, слушая его размеренное дыхание и спокойное сердцебиение.

Снегопад за окном не намерен сдаваться – он то усиливается, то слабеет, продолжая покрывать землю и помогать той восстановиться от невосполнимых потерь. Сама погода радуется и готовится к великому празднику, напоминая людям о счастье и радости, существующей в человеческих душах.

Небо успокаивается лишь к рассвету, что для Хеймитча, проснувшегося рано и вышедшего на порог собственного дома, является неприятным сюрпризом – ноги утопают в огромных сугробах и еле могут передвигаться. Ковыляя, он проделывает дорожку от своего дома к дому Мелларков, ругаясь на погоду за намоченные брюки. Мужчина как можно тише открывает дверь собственным ключом и проходит внутрь. Он побудет на кухне и подождет, пока Пит и Китнисс проснутся и спустятся вниз. Привычно заглянув в в соседнюю комнату, Эбернетти ненадолго замирает.

Они лежат на груде мягких одеял и шкурок; голова Китнисс покоится на плече Пита, пока руки парня расположились на её животе и талии. За всю ночь никто из них так и не повернулся, боясь потревожить сон другого. Мелларк продолжает защищать свою небольшую семью. Парень исправно справляется с этим вон уже сколько времени.

И Хеймитч не знает, что делал бы, если тогда на 74-ых Играх ему не пришла бы в голову мысль помочь сразу двоим, а не одному. Мужчина улыбается собственным мыслям и возвращается назад в прихожую. Любовь Пита и Китнисс все так же помогает им жить дальше, она слишком сильна, но в то же время она не для посторонних глаз. То, что у них сейчас есть, они заработали своими слезами и выдержкой. Другим места в их небольшом восстанавливающемся мире нет.

Рождество для обновленного Панема стало праздником восстановления. Жители дистриктов забыли как это – праздновать что-то, собираться вместе со своими близкими людьми и не бояться.

Каждое Рождество Пита и Китнисс было особенным. Праздником памяти и праздником продолжающейся жизни. Напоминанием о том, что необязательно выживать и строить свое существование на развалинах и руинах, - надо жить и ценить то, что у тебя осталось. Потому что такой была их любовь – необыкновенно сильной, чтобы выстоять после разрушений и боли, оберегающей и согревающей. На земле не могло быть Пита без Китнисс и Китнисс без Пита – они бы просто не смогли справиться со всем поодиночке.

Именно они вместе стали символом надежды и света в непроглядной тьме. Именно они выстрадали достаточно для того, чтобы надеяться на жизнь в мире, свободном от страданий и боли. Мире, где их дети будут расти в полной безопасности. Мире, что помог бы им справиться со своими потерями и не бояться собственной любви друг другу, которую в другое время могли бы измучить и отобрать.

Голодные игры_ Из пепла (ФАНФИК)

Роман написан по мотивам произведения С. Коллинз "Голодные игры". В основе сюжета события, описанные C. Коллинз в финале "Голодных игр". Характеры героев те же самые. Это просто четвёртая часть "Голодных игр", в которой подробнее расписывается уже известный финал.

Автор данного фантифика выражает своё уважение автору оригинального произведения Сьюзен Коллинз и ни коем образом не претендует на извлечение какой-либо материальной выгоды с публикации данного фанфика. Этот роман просто дань уважения автору оригинального произведения. Спасибо за персонажей и вдохновение!

ОПИСАНИЕ СЮЖЕТА: История возрождения любви Китнисс и Пита: с момента возвращения Пита в Дистрикт 12 (после победы над Капитолием), включая события, описанные в Эпилоге книги "Сойка-Пересмешница".

Фэндом: Коллинз Сьюзен «Голодные игры»

Персонажи: Китнисс / Пит, Хеймитч, Гейл, Эффи

Жанры: Романтика, Драма, Фантастика

Публикация на других ресурсах: обязательно с указанием имени автора - Яны Ясинской

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. 1. Возвращение ==========

Хлеб ещё тёплый. Ароматный. С лёгким запахом укропа. Я ем с удовольствием, не сразу понимая, что вновь стала чувствовать вкус еды.

У плиты возится Сальная Сей. Бренчит кастрюлей – собирается готовить суп. Специально для этого она даже раздобыла где-то курицу. Подозреваю, что новое правительство назначило мне какое-то довольствие, иначе бы откуда в моём доме взялась еда? Странно. Я задумалась об этом только сейчас. До этого утра меня вообще мало что волновало. Хотя нет. Неправильно. Не до утра. А до того момента, как в Деревню Победителей вернулся Пит.

Он сидит напротив. Завтракает. Предательский Лютик, навернув мою порцию бекона, уже успел уютно устроиться у него на коленках. Мурчит, явно намекая на остатки бекона, лежащие у Пита на тарелке. В какой-то момент наши взгляды с Питом пересекаются. Не знаю почему, но я торопливо отвожу глаза.

Я всё ещё не могу поверить, что он здесь. Со мной. Что он вернулся.

Он, а не Гейл.

И я так этому рада.

Сальная Сей чистит съедобные клубни. Пит моет посуду. Я вытираю. Это так странно: даже самые простые действия сейчас мне даются через силу. Руки устали. Ломит спина. Жутко хочется спать. Зеваю.

Китнис, иди поспи. – Первые его слова за целое утро.

Не хочу, - вру я.

Ставлю тарелки на полку.

Я почему-то не отваживаюсь признаться Питу, что сон уже давно превратился для меня в арену, на которой с пугающей реалистичностью оживают все мои кошмары. Где мне вновь и вновь приходится переживать пылающую смерть Прим, Финника, Богса… Где я вновь и вновь теряю его – Пита. Поэтому, вместо того чтобы пойти спать, я начинаю помогать Сальной Сэй чистить клубни для супа. Пит уходит.

А вы, правда, тайком поженились? - не выдерживает любопытствует Сэй, забрасывая порезанные клубни в кастрюлю.

Да, - зачем-то опять вру я.

Суп почти готов. Сальная Сэй уже собралась уходить.

Здесь на два дня хватит, - показывает она на кастрюлю. – Только в холодильник, когда остынет, убрать не забудь.

У порога Сальная Сэй оборачивается.

Мужа покормить не забудь, - насмешливо говорит она. – А то совсем исхудал на капитолийских харчах.

Сэй уходит. Я выглядываю во двор. Пит, сняв куртку, оставшись в одной футболке, колет дрова. Вообще-то мы отапливаемся углём, но для камина нет ничего лучше сухих дров. Несмотря на солнечный апрель с его обманчивым теплом, каждую ночь бывают сильные заморозки.

Сальная Сэй права: Пит действительно заметно похудел. Но в то же время он выглядит куда лучше, чем тот измождённый парнишка, каким его вытащили из Капиталийского плена. Это было всего несколько месяцев назад, а кажется, что прошла целая жизнь. Жизнь, за которую не стало Прим.

Я возвращаюсь в дом. Невольно оглядываюсь. Сэй, конечно, пыталась навести здесь порядок, но в глаза бросается куча пыли на шкафах, серые шторы. Не столь грязно, сколько не уютно.

Надо убраться, - решаю я, но вместо этого иду спать.

С трудом добираюсь до кровати. Падаю, не раздеваясь. И засыпаю под методичный звук топора, которым Питер колет дрова.

Просыпаюсь уже под вечер. Бросаю взгляд в зеркало. Отшатываюсь. До сих пор не могу привыкнуть к шрамам, оставшимся от ожогов у меня на лице. Доктор Аврелий говорит, что они со временем пройдут. И он прав. Шрамов уже почти не видно. Но привыкнуть к ним я так и не смогла. Они – живое напоминание о Прим.

Точнее о том, что её больше нет.

Расчесываюсь. Спускаюсь вниз.

В камине весело потрескивает огонь. Я знаю – очаг зажёг Пит. Но его самого нигде нет. Зато в доме напротив - на втором этаже - горит свет.

Больше всего на свете мне хочется сейчас оказаться там. Рядом с ним. В его спальне. Забравшись на кровать под тёплое одеяло, смотреть, как Пит сосредоточенно рисует одну из своих картин. Или, что ещё лучше - уютно устроиться у него под боком у Пита и заснуть. Как тогда – в поезде. Или на нашем этаже в тренировочном центре. Или на арене. Даже там, где моя жизнь могла оборваться в любой момент, я чувствовала себя куда в большей безопасности, чем сейчас. Потому что его сильные руки во сне обнимали меня.

О Господи! Как же я соскучилась по этим рукам.

И по Питу. По моему Питу.

Но вместо того, чтобы отбросить все сомнения и пойти к нему, я просто стою у окна и смотрю на манящий огонёк. И не могу понять, что меня останавливает: гордыня, страх или грызущее чувство вины перед Питом? Ведь как ни крути, я оказалась не на высоте: оттолкнула его именно тогда, когда он больше всего нуждался во мне. Я знаю: Пит никогда бы не поступил так со мной, окажись на моём месте. Он бы не оставлял меня до конца. Был рядом. Всегда. И это меня убивает.

Утром Пит приносит свежеиспечённые сырные булочки. Мои любимые. Он не забыл.

Спасибо.

Не за что.

Ты уже видел Хэймитча?

Мельком, - на лице Пита появляется отблеск улыбки. - Похоже, наш ментор ушёл в

Похоже на то, - хмыкаю я.

Это наш самый долгий разговор на ближайшие несколько дней.

После обеда звонит доктор Аврелий. Спрашивает, как дела? Какие мысли приходят на ум? Ничего умного – признаюсь я. Разве что, шторы… Они пугающе грязные, и неплохо было бы их постирать. Доктор Аврелий почему-то с восторгом поддерживает моё «уборочное» настроение, словно это часть моей психотерапии. Обещает раздобыть для меня стиральный порошок.

Странный мне всё-таки достался психотерапевт.

Пит, Вестник

Есть момент в «Сойке-пересмешнице», когда Капитолий представляет своего нового заключенного Пита Мелларка для того, чтобы повстанцы прекратили своё опасное восстание. Они прятались в 13 Дистрикте и сейчас снимают видео-пропаганду против Капитолия в дистриктах, они уже почувствовали на себе осадок от одной злополучной поездки в 8 Дистрикт.
Когда первое появление Пита на телевидении Капитолия не срабатывает, правительство предпринимает ещё одну попытку, на этот раз Пита показываю жестоко избитым. Пит - очевидно, подготовленный - отклоняет дипломатию и в интервью обращается прямо к Китнисс. Китнисс точно интерпретирует это как прямое предупреждение 13 Дистрикту о неизбежной атаке. Группа спускается вниз в бункеры и атака действительно начинается. Звуки бомб, сбрасывающихся прямо на цитадель восставших, точно заставят нас, жаждавших узнать развязку, с дрожью по телу ожидать продолжения.

Смертельная миссия по спасению

Китнисс выходит из себя и ей вкалываю успокоительно, очнувшись, она узнает некоторые ужасные новости: Гейла и других отправили на спасательную миссию по освобождению Пита и возлюбленной Финника О’дейра, Энни. Это опасное испытание. Китнисс сталкивается лицом к лицу с реальностью: она может потерять обоих парней, о которых она заботится, и она ничего не может сделать, чтобы остановить это.

Возвращение Пита … отчасти

Есть ещё один потенциальный момент для разделения фильмов, когда Гейл и команда возвращаются с успешно выполненной миссии по спасению. Они спасли Пита и некоторых других из Капитолия, и Китнисс становиться легче после этого. Когда она идёт, чтобы увидеть Пита и он мчится к ней, хотя вместо любовных объятий, которых она ожидала, он сжимает пальцами её шею.
Это больше не тот Пит, которого она всегда знала. Теперь всё кончено. Разделение фильмов этим моментом могло бы дать создателям фильма возможность реально сыграть на драматическим спасении Пита и на последующем принятии Китнисс роли Сойки-Пересмешницы. Кроме того, что это был бы пугающий и напряженный момент для завершения фильма, он можем также подготовить почву для последующих событии между этими событиями и революции в целом.

Ранение Китнисс

После того как Китнисс узнает, что Пит больше не тот мальчик, которого она всегда любила, она также начинает раскрывать жестокую сторону Гейла. У него есть несколько странных мнений относительно некоторого потенциально жестокого оружия, разработанного 13 Дистриктом. Конечно, к этому времени их уже будет разделять несколько поцелуев, но когда он предложит загнать жителей 2 Дистрикта в ловушку, сравнение между этими людьми и её отцом неизбежно. Оба парня, которых она любит, абсолютно изменились.
Она неохотно начинает праздновать очередную ужасную победу над Капитолием, и некоторые жалкие выжившие 2 Дистрикта начинают появляться. Китнисс идёт, чтобы спасти одного из них от её собственных людей, и кто-то направляет на неё ружьё. Предлагает свою собственную жизнь, она спорит на то, что это именно то, чего хочет Капитолий. Затем она пытается объединить всех вместе, чтобы бороться против Капитолия, и тогда в неё стреляют. По очевидным причинам, это определённо заставило бы фанатов «Голодных игр» с нетерпением ждать «Части 2».

Своенравный Пит присоединяется к команде

После того как Ктнисс восстанавливается от инцидента во 2 Дистрикте, и после того как Пит начинает показывать признаки улучшения, она решает не отказываться от борьбы. Она играет наряду с тактикой 13 Дистрикта, чтобы оставаться живой, но у неё своя собственная последовательность действий в голове. Она нацелилась на Капитолий,но соглашается возглавить мятежников 12 Дистрикта, чтобы начать. Поначалу они действуют медленно, но один член её команды умирает.
Когда находится замена солдату, оказывается, что это Пит, который абсолютно точно не в команде Китнисс. Китнисс понимает, что Альма Коин, лидер 13 Дистрикта, хочет её смерти.Пит признает, что Китнисс сейчас более опасна для миссии живой, чем мертвый.

Оригинальное название : The cave

Название: Пещера

Переводчик: Vi_Lutz

Бета: Sandie_J

Диклеймер: «Голодные игры» и герои книги принадлежат только Сьюзен Коллинз. Автор просто заставила их делать то, чего бы они на самом деле постеснялись бы делать.

Статус: закончен!

Саммари: для тех, кто хотел большего между Питом и Китнисс в их «пещерке».

A / N : Это короткая история с небольшими добавлениями, начиная с фрагмента на странице 307 «Голодных игр». Я решила, что Питу и Китнисс было бы немного приятнее проводить время, занимаясь кое-чем другим...

Две ночи назад у меня было чувство, будто Пит в миллионе миль от меня, зато сейчас я застигнута врасплох его близостью. Мы укладываемся, Пит подсовывает мне под голову свою руку и обнимает, словно защищая даже во сне.

«Голодные игры» стр. 307

Как только Пит засыпает, я чувствую, что его теплота заполняет наш спальный мешок, заставляя меня чувствовать себя удивительно расслаблено. Моя голова лежит на его плече, а рука – на его животе. Обе его руки обнимают меня как защитная клеть. Мы оба полностью одеты, но это все равно очень интимно для меня. Во мне разыгралось любопытство. Мы с Гейлом как-то спали вместе в лесу, но это никогда не было похоже на... на это. Я чувствую, как что-то в моем животе сжимается при мысли о том, что я так близко к Питу. Я никогда не испытываланичего подобного.Это приводит меня в замешательство, но определенно этоне былочем-то неприятным.

Я удивляюсь своему сильному желанию коснуться Пита. Моя рука, котораяобнимает его, проходит вниз по его животу. Я немного сжимаю ладонь, пытаясь почувствовать, что под рубашкой. Я знаю, что он сильный. Я видела, как он борется, и чувствовала мышцы ниже его груди, когда пыталась вылечить его. Но это что-то другое. Исследование. Я чувствую, будто нарушаю какое-то правило, и надеюсь, что Пит не проснется. Это заставляет меня нервничать, но этого все еще недостаточно, чтобы остановиться. Я медленно двигаю своей рукой, осторожно и нежно исследуя мягкую кожу его теплой груди через рубашку. Я чувствую рельефный хлопок, грязный от наших усилий сохранить себе жизнь. Плоть под ней так и доказывает всю силу его тела.

Пит вздыхает и слегка шевелится, поворачиваясь и придвигаясь ближе ко мне. На мгновение я замираю, но он все еще спит. Его лицо, столь спокойное и расслабленное, находится чуть выше моей головы. Если я подниму глаза, то мы окажемся лицом к лицу. Мое дыхание сбивается при этой мысли.

Я не поднимаю глаз.

Немного расслабившись, я вздыхаю, частично от удовлетворенности, частично от тугого узла внизу моего живота. Я не понимаю, откуда взялось это чувство, но точно знаю, что это из-за моего желания к Питу. Моя рука снова начинает свое исследование, мягко очерчивая маленькие круги на ткани. Она медленно проходит по широкой груди Пита, спускаясь и медленно поглаживая его живот, двигаясь все ниже. Руки Пита до сих пор обнимают меня, а сам он видит мирные сны.

Я не знаю, почему не чувствовала ничего сильнее, чем желание быть ближе к Питу, но я извиваюсь и оказываюсь точно напротив его тела.Тела, которое точно повернуто ко мне. Я вытаскиваю одно колено и кладу наего. Но вдруг я слышу, что что-то изменилось. Это неуловимо. Неуловимое движение, неуловимый звук. Лежа на груди Пита, я могу слышать, как его сердце ускоряется при одном моем прикосновении - удар немного тяжелее, немного быстрее – и я могу уловить скорость его дыхания. Рука Пита, которая обнимает меня, немного напрягается, и я чувствую, как она сжимает мою талию. Я тут же осознаю, что он проснулся, по крайней мере, почти. А если Пит пришел в себя, то он чувствует меня.

Я поднимаю глаза, чтобыокончательно убедиться, насколько он проснулся, и встречаюсь с его глазами, смотрящими на меня, и тут же замечаю ухмылку на его полных губах. Я отвожу взгляд, понимая, что меня поймали на месте преступления. Мои щеки мгновенно краснеют. Я пытаюсь немного отодвинуться от него – настолько, насколько позволяет спальный мешок – но не могу переместиться ни на дюйм. Пит крепко держит меня и, кажется, не отпускает. Но затем медленно рука Пита - та, на которой я не лежу - проскальзывает по моему телу, очерчивая контуры талии и оказываясь около моей груди. Поскольку он держит меня в своих объятиях, я нисколько не была подготовлена к тем чувствам, которые накрывают меня. Это как горящая искра, такая мучительная и почти болезненная, которая путешествует по моему телу прямо к сердцу, разогревая его.

Мой резкий вдох обрушивается на нас обоих. Я не знаю, должна ли я быть смущена или должна смеяться. Я вновь поднимаю взгляд, чтобы попробовать прочитать лицо Пита, и то, что я там вижу, заставляет меня на мгновение замереть. Его глаза такие яркие... Я никогда не видела их такими прежде, но я точно не могу спутать этот взгляд с чем-то другим. Он излучает любовь, страх и желание. Мое сердце реагирует на желание быстрее, чем сердце или разум. Я наклоняюсь к нему, немного перенося вес на его тело. Я могу чувствовать теплоту его дыхания, когда мои губы сближаются сего. Внезапно рот Пита обрушивается на мои губы с требовательной силой.

Все те наши поцелуи – ничто, по сравнению с этим. Он ни целомудренный, ни просто из любопытства, ни поцелуй напоказ, что были у нас прежде. Этот поцелуй – огонь . Это жизнь. Он пробуждает мое сердце и тело, и я хочу попасть в его глубины и никогда не выходить из них. Я могу чувствовать, как мое дыхание схоже с его – мы оба еле дышим. Я чувствую его язык, который, будто экспериментально, прикасается к моей нижней губе. Это одновременно требовательный и спрашивающий разрешения жест. И я ни в чем ему не откажу.

Как только наш поцелуй углубляется, я хочу большего. Того, чего я только могу получить. Свободной рукой я хватаю Пита за затылок, приближая его губы еще ближе к себе. Его рука снова обнимает меня и тянет ближе к себе, из-за чего теперь мы лежим совсем рядом. Я преисполнена благоговейным страхом от реакции своего тела на этого парня, этого воинственного мальчишку-пекаря, который был и моей вражеской целью, и спасителем только за одну неделю. Но потом я вспоминаю. Он был моим спасителем еще до этого. Он защищал меня задолго до Жатвы. Мое сердце будто подпрыгивает от этой мысли, а тело сгорает от его прикосновений. Все, о чем я думаю... я хочу большего. Я полностью к нему прижимаюсь, почти болезненно ощущая каждую частичку его тела.

Пит прерывает наш поцелуй, и я жадно хватаю воздух. Только я не уверена, было это из-за облегчения, нехватки воздуха или опустошения от потери его прикосновения. Когда он начинает говорить, его голос хриплый и полон страха. Звук походит на низкое рычание:

Китнисс...

Я хочу сказать ему. Я хочу сказать ему... что? Что я чувствую? Что я думаю? Что это со мной делает? Но у меня нет никаких слов. У меня просто язык не поворачивается сказать это. Я не знаю, каково это. Поэтому я шепчу единственную вещь, которую могу ясно сформулировать:

Пит, пожалуйста ... Не останавливайся.

Ужас Игр, убийств, боли, голода, необходимости убить Руту или даже Пита ушли прочь, сущий ад , через который я прошла в течение прошлых недель, обрушились на меня. Но я не хочу этого. Я не хочу чувствовать что-то из этого. Я хочу чувствовать себя живой. Я хочу ощущать этот испепеляющий огонь. Я хочу чувствовать любовь, которую этот парень дарит мне. Я хочу, чтобы эти чувства принадлежали только мне, по крайней мере, на некоторое время.

Пит говорит мне на ушко низким шепотом, посылая дрожь вниз по моей спине:

Китнисс... камеры...

Я прикасаюсь губами к его уху и шепчу:

Мне плевать , Пит. Возможно, мы завтра умрем. Мы можем умереть прямо сейчас. Сейчас – время только для нас. Ты хотел, чтобы я была внимательна. Ну что ж, я такова. Именно поэтому я хочу сейчас. Прямо сейчас.

Я нагло провожу языком вокруг его уха и нежно кусаю его. Он остро вздыхает и прижимает меня ближе к себе, сообщая, что ему нравится мои действия. Я провожу рукой под его хлопчатобумажной рубашкой, исследуя удивительно гладкую поверхность груди, упиваясь чувством теплоты его кожи. Кажется невозможным то, что я, Китнисс Эвердин - сестра, дочь, охотница, оставшаяся в живых, теперь Китнисс Эвердин - соблазнительница. Но в этот момент это то, что я должна перебороть. Мне это нужно, чтобы напомнить, что я все еще жива.

Пит, кажется, понимает –чувствует тоже самое – потому что осознает, что я принадлежу только ему. Помещая руку по обе стороны от моего лица, он целует меня, мгновенно зажигая мое тело. Он мягко засасывает мою нижнюю губу, словно прося разрешения войти ко мне в рот, и открывает мои губы своим языком, исследуя меня и давая своего рода разрешение мне исследовать его. Не разрывая поцелуй, мы перекатываемся, и Пит оказывается сверху, его тело нависает надо мной, опираясь на локти. Тогда он прерывает наш поцелуй, чтобы проложить влажную дорожку вниз по моей шее, двигаясь к ключице. Это вызвало во мне новую бурю чувств. Ко мне никогда не прикасались так, как сейчас, и мое тело живет с этими ощущениями. Я издаю приглушенный стон, когда Пит достигает своими губами вершины моей груди. Мое тело, действуя самостоятельно, выгибает спину, прося Пита того, в чем оно так отчаянно нуждалось.

Я не могу понять, моя ли это реакция имною ли изданный звук, но я слышу, как Пит слабо постанывает, и чувствую, как сильно он прижимается ко мне, нуждаясь во мне и создавая трение.

Пит задирает мою рубашку, но не снимает ее. Мы несколько скрыты в границах спального мешка, поэтому слишком тяжело полностью избавиться от одежды. Пока он медленно снимает мою рубашку и проходится руками по моей груди, пристально смотря на мою вздымающуюся и опускающуюся плоть со смесью удивления и жажды, посылая искры по моему телу прямо к центру и заставляя мои бедра подниматься все выше и вжиматься в Пита.

Он поднимает свою голову и смотрит на меня, его похотливый пристальный взгляд заставляет низ моего живота трепетать. На мгновение распутная усмешка заполняет его лицо.

Это практически начинает меняраздражать, - говорит Пит с улыбкой, немного затаив дыхание. – Есть хоть что-нибудь , в чем ты не так хороша?

И с этими словами он прикасается губами к соску моей левой груди и мягко посасывает его, используя руку, чтобы придать груди чашевидную форму. Ощущения просто невероятны. До этого момента я не сознавала, что мое тело способно на такое удовольствие. Моя жизнь была - и все еще есть - настолько, оказывается, зациклена на выживании и голоде, что у меня даже не было мыслей об этом. Но теперь мы находимся здесь, в этом ужасном месте, где совсем мало пространства для... этого...

Мои руки двигаются в сторону затылка Пита, прижимая его ближе, прося его быть менее нежным, в то время как его рот волшебно обрабатывает мою левую грудь, а руки массажируют правую, мягко сжимая и лаская покорную плоть. Эти движения посылают взрывную волну вниз моего живота, достигая заветного центра, когда Пит начинает мягко покатывать мой правый сосок между большим и указательным пальцем, массажируя грудь. Более громкий стон исходит из моего горла. Я едва ли признаю свой собственный голос –хриплый и полный чего-то такого, чего я никогда не слышала прежде. Чуть позже я осознаю, что это – жажда.

Внимание Пита приближает меня к безумству, и я бесстыдно прижимаюсь к его твердости, пытаясь этим трением несколько облегчитьсвое состояние. Через мгновение я поднимаю лицо Пита и вовлекаю его в очередной глубокий поцелуй, во время которого понимаю, что отчаянно хочу прикоснуться к нему. Я хочу, чтобы он почувствовал то, что сейчас заставил ощутить меня. Я переворачиваю нас, и Пит оказывается на спине, а я – наполовину сверху, наполовину рядом с ним. Я продолжаю ласкать его губы своими в течение нескольких секунд, но вскоре отдаляюсь, чтобы запечатлеть горячие поцелуи на его щеке, ухе, челюсти и двигаюсь вниз, к его шее. Я снимаю его рубашку так, как он снимал мою, и жадно рассматриваюоткрывшееся тело.Пит настолько красив, что это почти заставляет мое сердце разорваться. Я прикасаюсь к нему, проводя руками по его груди, мягко задевая соски кончиками пальцев. Он глубоко вздыхает и, кажется, слегка напрягается. Я не могу сказать, хорошо это или плохо, но все же решаю, что хорошо, так как этот парень не остановил меня.

Мои руки продолжают двигаться на юг, в то время как мой рот встречается с его для очередного поцелуя. Я не знаю пределов. Я не знаю, каковы правила... Поэтому я решаю спросить его.

Пит, - шепчу яему на ухо. – Пит, я хочу прикоснуться к тебе. Могу я сделать это? – мои руки продолжаются двигаться ниже, показывая то, что я имею в виду.

Я посмотрела на него и мягко улыбнулась.

Эй, только подумай, возможно, это будет тем, в чем я не так хороша!

Пит тихо рассмеялся, ия услышала его бормотание:

Сомневаюсь в этом.

С предоставленного мне разрешения я достигаю низа и помещаю ладонь на напряженную выпуклость в его штанах. Мне показалось, что я услышала стон Пита, но честно говоря, вполне вероятно, что он принадлежал мне. В течение секунды я освободила его возбуждение и теперь могла видеть его полностью. Боже, он великолепен! Я была в этом уверена, даже несмотря на то, что вид этой красоты был мне абсолютноне знаком. Я смотрю на Пита немного беспомощно и шепчу ему на ухо:

Помоги мне. Покажи, что я должна делать.

Пит колеблется в течение секунды. Я фактически могу видеть, как различные мысли проскальзывают в его глазах. Затем он кратко кивает и берет мою руку в свою. Он оборачивает мою ладонь вокруг всей своей длины, немного сжимая его твердость, а затем начинает ритмично двигать нашими руками. Я зачарована тем, какприятно чувствоватьв своей руке твердость его плоти, которая, казалось, стала еще более твердой, как только мы начали поглаживать ее. Его эрекциявнезапно показалась пугающе большой и абсолютно прекрасной. Его рука отпускает мою и оказывается на моей груди, нежно лаская, в то время как я поглаживаю его.

Я слышу, как дыхание Пита изменяется. Оно становится медленнее. Я не уверена, что это означает. Должна ли я остановиться или же продолжить? Он ответил на мой мысленный вопрос, помещая свою руку на мою, останавливая движения.

Китнисс... дай мне минуту. Я не... не... я хочу, чтобы это продлилось подольше.

Он казался таким робким, когда говорил это, замешательство распространилось по его лицу. Я была удивлена этим. Пит всегда был таким самоуверенным. Я улыбаюсь и поднимаю руки, показывая, что сдаюсь. Откинувшись назад, я снова наклоняюсь к нему, чтобы получить очередной поцелуй. Минуту или две спустя Пит перекатывает меня на спину, оказываясь сверху.

Китнисс, - шепчет он мне на ухо. Я могу чувствовать, как он улыбается. – Китнисс, я хочу прикоснуться к тебе. Могу я сделать это?

Я улыбаюсь в ответ от того, что он использовал мои собственные слова, но внезапно чувствую сильнейшее возбуждение. Я всегда была крайне закрытым человеком. Я никогда не позволяла никому... там ... сколько я себя помню. Даже своей матери. И особенно мальчикам. Наверное, мне следовало сказать «нет» до этого – это просто не вписывалось в мои моральные принципы.

Но со всей своей нервозностью и всеми сомнениями я отчаянно жажду прикосновений. Нет, я жажду его касаний. С вредной усмешкой я отвечаю:

Ты уверен ?

Пит смеется над этим и продолжает меня целовать, в то время как его рука проходится по моей щеке, спускаясь к ключице и груди. Там она и остается, начиная ласкать правую грудь, медленно сжимая ее и слегка задевая большим пальцем чувствительный и твердый сосок. Мое дыхание сразу становится неустойчивым, и я почти цепляюсь за него, чтобы придвинуться ближе. Он движет своей рукой все ниже, проходя мой пупок и нежно поглаживая мягкую область моего живота, прикасаясь к моим бедрам, прежде чем наконец спустить мои штаны и начать нежное исследование моего разгоряченного и возбужденного центра.

Мое дыхание сбивается, когда он прикасается ко мне, медленно и нежно. Он очень острожен, мягко проходя верх и вниз по щели, наблюдая за моим лицом, ожидая... паники?.. слез? Он не получает ничего подобного. Мне нравятся его прикосновения, нравятся ощущения и желание... жажда простого желания.

- Пит... - говорю я умоляющим тоном.

Да, любимая? – воркует он, как будто пытаясь успокоить возбужденного ребенка или животного.

Я понимаю, что как бы я ни хотела ответить, у меня просто нет слов. Поэтому я помещаю свою руку на его, выдвигаю два из его пальцев и вставляю их в свой центр, нежно сверху проводя его ладонью. Пит приглушенно стонет, но его стон заглушается моим. Чувство его пальцев, входящих и исследующих меня практически доводят до края. Я могу чувствовать нарастающее давление внизу живота и беспокоюсь о том, что все это может закончиться слишком быстро.

О Боже, Китнисс, ты чертовски красива!

И внезапно я осознаю, чего я хочу. Полагаю, я и хотела этого, когда мы начали заниматься... этим , но действительно я не думала об этом. Но теперь я готова. Не знаю, готов ли Пит, но я собираюсь узнать это. Не предупреждая, я беру его руку и кладу ее на его член, чтобы заставить его увеличиться без моей помощи. Парень выглядит смущенно и, могу уверенно сказать, пытается оценить, зашел ли он слишком далеко, расстроил ли меня.

Я приободряю его улыбкой. Не трудно улыбаться прямо сейчас, когда я чувствую себя очень... живой . Я прижимаю его к себе для поцелуя – его тело осторожно нависает надо мной. Я медленно оборачиваю свои ноги вокруг его бедер и переворачиваю нас, оказываясь сверху него.

Пит вздыхает, потому что я придавливаю его. Я могу чувствовать, что он еще более готов, чем я. Я слегка отодвигаюсь от него, потеснившись, и наклоняюсь, чтобы поместить его член к своему пылающему влажному входу. Часть меня замечает, что в этот момент мы оба немного дрожим. Я подумаю об этом позже. Прямо сейчас мой разум сосредоточился только лишь на одной вещи.

Китнисс, – шепчет Пит мне на ухо. – Китнисс, ты уверена?

Я только киваю.

Китнисс, любимая, ты когда-нибудь делала это прежде?

Я качаю головой и целую его. Медленно я начинаю водить его членом вверх и вниз по своему входу, смакуя ощущения, особенно когда провожу рукой по всей его длине.

О, Боже, Китн... ты должна остановиться, если хочешь...

Я хочу. Независимо от того, что он имеет в виду, я хочу.

Милая, это причинит тебе боль. Ты знаешь это?

Я не уверена, было ли это оскорбление, но он явно думал, что я мало знаю об этом. Как будто боль сейчас имела значение. Я тихо смеюсь и говорю:

Пит Милларк, я не дурочка. Теперь мы, наконец, можем замолчать?

На мгновение он выглядит немного смущенным. Но его взгляд быстро тлеет, он целует меня и одновременно играет моими сосками своими пальцами. Я дрожу и чувствую некую беспомощность на протяжении пары минут.

Пит снова переворачивает нас, оказываясь сверху и помещая свою эрекцию умоего входа, начиная плавно скользить в меня. Он начинает очень, очень медленно, только затем продвигаясь чуть быстрее. На мгновение он делает паузу, затем выходит почти полностью, и снова медленно входит. Ощущения, что я испытывала прежде, были ничем по сравнению с этим. Это больше, чем просто сексуальное удовольствие. Больше, чем огонь, нарастающий внизу моего живота и центре. Это чувство законченности. Как только Пит вошел в меня еще глубже, я чувствую давление и мимолетную слезу. Моя девственная плева разорвана раз и навсегда. Я не уверена, заметил ли Пит эту слезу, но несколько секунд спустя он сделал и паузу и спросил:

Ты в порядке? Больно?

Я улыбаюсь в ответ и говорю ему, что худшее позади. Он явно расслабляется, но все еще кажется неуверенным, не двигаясь. Я пододвигаюсь и прижимаюсь к нему бедрами, и скоро он начинает отвечать на мои действия - ощущения просто непередаваемы. Я чувствую себя целой. Я чувствую себя живой. Я чувствую себя ведомой к неизвестному концу. Но одно я знаю точно: это будет замечательно.Пит медленно отступает, мягко лаская меня, как он делал это прежде. Чувствуя его полностью во мне, я больше не хочу медлить. Я больше не хочу быть осторожной. Я нуждаюсь в нем. Сейчас. Я хочу чувствовать каждый его толчок. Я двигаю бедрами, толкая его в себя. Я слышу свой счастливый крик, смешанный с похотливым стоном. Пит на мгновение выглядит потрясенно, но наконецпонимает, что говорит ему мое тело. Он наклоняется и глубоко меня целует, начиная входить в меня еще быстрее. Я приподнимаюсь при каждом толчке, стараясь, чтобы он вошел в меня как можно глубже. Я слышу, что Пит начинает шептать мне, как только его рука ласкает мою грудь.

Это... Боже, как хорошо... так... о Боже...

Его слова и знание того, что он получает удовольствие, подвели меня к краю, и я чувствую, как отчаянно сжимаюсь вокруг него, поскольку начинаю подходить к кульминации, ощущая волны удовольствия, проходящие через мое тело. Я кричу от переполнивших меня чувств. В звуке моего крика Пит напрягается и делает финальный сильный толчок в меня. Я могу чувствовать его пульсацию внутри себя, как только его тело дрожит в экстазе. Его тело, сильное и изящное, нависает надо мной, но его лицо красиво уязвимо. Внезапно его рот находит мой, и мы целуемся, пока ощущения не исчезают, оставляя нас обоих с затаившимся дыханием.

Мы держим друг друга в объятиях, пока к нам возвращаются силы. Но неизбежно холод начинает просачиваться в спальный мешок, и мы медленно одеваемся. Через несколько минут мы осознаем, что оказываемся в том же положении, что было до нашего занятия любовью: он - на спине, а я - примостившаяся на его плече. Только на сей раз Пит не спит. И наконец я смогла заснуть глубоким сном, которого у меня не было уже долгое время.